«Бесполезно», – подумал Милов. Он встал.
– Благодарю вас, господа, за то, что вы меня выслушали.
– Господин Милов, – услыхал он сказанное вдогонку, – нам не хотелось бы, чтобы вы расхаживали здесь с оружием. Мы не привыкли, и к тому же это могут увидеть женщины, дети…
– Я приму это к сведению, – сказал Милов учтиво. Ева тоже встала и догнала его.
– Я с вами. Дан.
– Доктор Рикс, – сказал кто-то из шестерки, – нужно, чтобы мистер Милов как следует отдохнул, пришел в себя. Позаботьтесь об этом.
– О, разумеется, – сказала она, улыбаясь.
– Поужинаем, Дан, и поднимемся ко мне.
Он взглянул на нее. «Да пропади все пропадом, – подумал он. – Почему мне должно хотеться большего, чем остальным? Мне сейчас ничего, кроме нее, не нужно. Я-то выкручусь и ее хоть на руках, хоть в зубах, но вытащу, а эти – пусть подыхают под обломками вместе со своими мнениями и традициями. Зато те, кому удастся выжить, поймут, наконец, что к чему…»
Они поднялись на лифте, подошли к ее двери.
– Чувствуй себя, как дома, – сказала она.
– Это значит – приготовиться мыть посуду? У тебя тут хорошие запоры?
– Чего ты боишься, у тебя же оружие, – упрекнула она.
– Зарядов нет.
– Сейчас проверим.
Кажется, два или три раза звонил телефон, но никто и не подумал обратить на него внимания. Прошло черт знает сколько времени, пока они в первый раз пришли в себя. Комфортабельная комната, небольшое жилище рядом с кабинетом врача, была наполнена их дыханием. Сознание возвращалось медленно.
– Ах ты… русский, – неожиданно она не нашла другого слова. Но тут же исправилась: – Мой человек. Знаешь, я с первого взгляда поняла, что в тебе есть что-то… такое.
– Конечно, – откликнулся он, – какой еще дурак, кроме русского, станет тащить на себе женщину столько километров, чтобы сделать то, что можно было еще на берегу, в кустах… А ты кошка.
– Ну нет, там тебе до этого было еще очень далеко. Почему – кошка?
– Не уверен, но ощущение именно такое.
– Поэтому ты ласкаешь меня так нежно? Можно подумать, что ты мальчик, а я у тебя – первая в жизни, – она засмеялась безмятежно и счастливо. – Попробовал бы ты сказать иначе.
– Это правда.
– А почему все-таки кошка?
– Потому что ты сказала – с первого взгляда. Но мы встретились в темноте. Если ты там смогла увидеть меня, значит – кошка.
– Я – сиамская, – сказала она. – Но тебя действительно почувствовала сразу – угадала по голосу.
– Знаешь, я только сейчас понял: там, на берегу, я страшно ревновал к Граве. Ты так к нему прижалась…
– Ничего. Зато сейчас я прижмусь к тебе… вот так…
– Ты… – проговорил он, снова теряя рассудок.
Во второй раз они очнулись, когда было уже совсем темно.
– Раз, два, три, четыре…
– Что ты считаешь?
– Подожди, дай закончить. Дюймы. Ну, разве можно пользоваться этим, нападая на маленькую, усталую женщину? Ты маньяк, вот ты кто. Ты долго тренировался перед тем, как наброситься на меня?
– Я проходил специальную школу в Тибете, – сказал он, – и сдал экзамены, и только тогда получил разрешение разыскать тебя. Мне сказали, что ты – моя половинка.
– Они угадали, – ответила она, – и в этом твое несчастье.
– Почему?
– Потому, что кончилась твоя привольная жизнь. Теперь ты не избавишься от меня ни в этом, ни в том мире.
– А ты веришь в тот мир? – спросил он серьезно?
– Конечно – иначе этот ничего не стоил бы.
– Ладно, – сказал он, – согласен и на тот. Но и ты никогда больше не станешь прижиматься ко всяким сумасшедшим.
– Сейчас тебе станет очень смешно, – сказала она. – Потому что на самом деле я себе позволяла очень редко. Разве что на словах.
– Почему?
