подступы к подъезду, освещенное сильным прожектором – одним из тех, что были установлены по периметру Кристалла в самой широкой его части. – Это на совести тех, кто взбаламутил и послал сюда несчастных дилетантов – они даже по прожектору попасть не могут… Ничего, воевать можно, только – долго ли? Если не будет десанта, наше дело проиграно, это ясно. Хорошо, что станция работает, – значит, не добрались до нее еще. А когда доберутся – нам придется куда солонее… Боюсь, что волонтеры пошли именно туда: они-то понимают, что втемную нам куда труднее будет отстреливаться. Хотя – и тогда света будет, пожалуй, более чем достаточно…»
Наверное, света хватило бы, потому что на территории Центра многое уже горело – одно догорало, другое только занималось, третье горело вовсю, как будто зданиям надоела неподвижность, полета захотелось, полета – пусть и в виде пламени и дыма, пусть и в последний в своем существовании раз. Горело, выло, шипело, разлеталось густыми брызгами, пламя было где синее, где – зеленое, фиолетовое, желтое, оранжевое, белое – знатнейший получался фейерверк. Ветер дул от реки, и временами парящие куски и клочья чего-то, как бы лохмотья пламени, долетали до подножия Кристалла, догорали и бессильно гасли. Но гигантская глыба хрусталя стояла еще неповрежденной, если не считать разбитых окон; в какие- то мгновения Милову то казалось, что Кристалл сейчас расколется, грянет обломками, осколками, дребезгами во все стороны, то, наоборот, неизвестно откуда возникала вера в то, что – устоит, выстоит, всех перестоит, будет выситься до той поры, пока правительства всех сопредельных и отдаленных стран не перестанут чесать в затылках и начнут отдавать распоряжения.
«Но так ли получится или иначе, – думал Милов, используя минуты передышки, одновременно заряжая обоймы, – молодец Ева, что не побоялась улететь. Она-то уж теперь в безопасности, за нее мне не страшно, и поэтому я могу воевать совершенно спокойно. Если уцелею – дома с меня, конечно, три шкуры спустят за вмешательство во внутренние дела чужой страны; но это не чужие дела, это и наши, сейчас все общее, потому что планета стала общей. А вообще – сейчас я не домашний, сейчас я ООНовский и защищаю институт, принадлежащий ведомству, в котором я работаю».
Пол под ним чуть содрогнулся, и прожекторы разом погасли, а за бетонной оградой раздался радостный вой.
«Все, – подумал он, – станции конец! Сейчас, сию минуту надо им кинуться – пока мы еще не привыкли к новому освещению. Из-за забора, из темноты – и сразу на штурм дверей. Ага! Вот они! Ну, покажитесь, покажитесь…
Он стрелял, когда ему почудился шорох позади, за спиной, в комнате – не тот глухой стук, с которым врезались в стену влетавшие в окно пули, а именно шорох: кто-то неуверенно пробирался в темноте. «Кому-то жить надоело, – подумал он, – или за патронами пришел? Нет уж, самому нужны…»
– Эй, ты! – крикнул он. – Ползком двигайся, если уж такой настырный. Чего тебе? Стрелять надо, а не ползать!
– Погоди, я сейчас.
– Ева?
Она улеглась недалеко. Выпустила очередь. «Откуда у нее автомат? Хотя это мой автомат, по голосу узнаю. А патроны откуда взяла?»
– Ева, патроны откуда?
– Привезла с собой. Как ты тут ведешь себя? Скромно?
– Кто тебе позволил вернуться?
– Никто не запрещал. Дело я сделала. А летчики тоже люди, и у них здесь товарищи…
– Ну погоди, негодная, я тебе… Стреляй, стреляй!
Наступавшие не выдержали и на этот раз. Откатились. Снова наступила передышка.
– Иди сюда, Ева.
– Зачем?
– Наложу взыскание.
Он поцеловал ее – насколько хватило дыхания.
– Ох, Дан… – сказала она.
– Ты абсолютно распутная, моя любимая женщина, – сказал он. – Без тебя тут так спокойно стрелялось… Значит, довезла?
– Конечно.
– Что там слышно?
– Слышно вас. Уже зашевелились. Пока я там возилась с малышами, прошли даже слухи о том, что готовится десант…
– Если бы!
– Но сверху мы видели – люди все еще идут сюда. Пилоты говорят, что это волонтеры. Те, кто умеет воевать.
– Далеко они?
– Нет, не очень. Знаешь, они не идут, они бегут, и через час-полтора могут оказаться здесь.
– Профессионалы, – сказал Милов. – Против волонтеров нам тут долго не продержаться. Они и вооружены лучше, и главное – сноровка не та. Так что… Ты смотри – мало получили – опять собираются! Знаешь, отдай-ка мне автомат, вот тебе карабин, тебе ведь все равно…
– Даже лучше, – сказала она. – Держи. Вот патроны.
– Ну, теперь я кум королю. – сказал он. Перестрелка длилась несколько минут – и снова впереди опустело.
– Когда придут волонтеры, нечем будет стрелять, – сказал Милов. – На это они и рассчитывают:
