касается заимствований, то…
– Вы говорите как профессиональный языковед, – не утерпев, вмешался посол.
– Разумеется. Я таковым и являюсь, и даже обладаю немалой ученой степенью, имею множество трудов…
– Какое же отношение вы имеете к этой… достойной компании?
Гост пожал плечами.
– Как-то кормиться должны и филологи, – сказал он, нимало не смутившись. – Язык же, увы, хорошо оплачивается лишь собредам. Я, откровенно говоря, – продолжил он в приступе откровенности, – пробовал баллотироваться, однако не прошел по нескольким причинам; вот и подался сюда – и, клянусь вам, ничуть не проиграл: дело прибыльное и бесхлопотное, да и потом – все же гуманная деятельность…
– Это необычайно интересно, – поощрил его Изнов. – Но почему же вы не прошли – на выборах в этот… сброд, как вы его называете?
– Расскажу потом, если будет время. Ну а в двух словах – у меня коэффициент достойности оказался слишком низким.
– Знаете, по впечатлению от нашего разговора я бы не стал утверждать…
– Вы просто не знаете, что такое коэффициент достойности. Нужно иметь за спиной достаточно много лет тюрьмы – только в таком случае вас могут признать достойным и надежным. Причем в этих делах тут строгий учет – невозможно схитрить, приписать себе такие сроки, которых не приходилось на самом деле мотать. А сейчас давайте выполним все формальности. Прошу вас сдать оружие любого вида, если оно имеется, а также все содержимое ваших карманов. Не беспокойтесь: у нас ничего не пропадает, даже деньги; правда, за пребывание и обслуживание с вас – или с ваших наследников – будет взыскано по существующим расценкам. А до тех пор все, что у вас имеется, станет фигурировать на суде в качестве вещественных доказательств, и дальнейшую судьбу вашего достояния, как и вашу собственную, определит суд.
– Ну что же, – впервые за эти минуты подал голос пребывавший, похоже, в состоянии глубокой задумчивости Федоров. – Давайте, друзья, выворачивайте карманы. К сожалению, друг Гост, денег у нас, как можете убедиться, просто нет. Так что ваша фирма на нас вряд ли заработает.
– Отчего же? – искренне удивился иссорианский языковед. – У вас же есть корабль. А он стоит немалых денег – если, разумеется, в исправности. Конечно, перед аукционом наши специалисты проверят его тщательно и всесторонне… Безусловно, жаль, что сорвалась ваша торговая операция, но что поделаешь – судьба.
Меркурий издал звук, весьма напоминавший стон.
– Да ладно, – негромко сказал ему Федоров по-русски. – Еще ведь не вечер.
– Конечно, не вечер, – угрюмо согласился синерианин. – Уже ночь.
– Что за странный язык, на котором вы разговариваете? – спросил Гост. – Это ливерский?
Он глядел на Федорова, слегка прищурившись.
– Один из его диалектов, – ответил Федоров не задумываясь. – А вам что, не приходилось слышать раньше?
– Возможно, и приходилось… – проговорил Гост. – Не помню.
На этот раз внимательно посмотрел на него уже советник.
– Куда же нам класть все – на землю? – спросил Изнов, вмешиваясь в языковедческий диалог.
– Ребята, – позвал Гост. – Принимайте клиентуру, йомть.
Курцы, поплевав на окурки, неспешно поднялись. Один из них доброжелательно кивнул:
– Пошли наверх, йомть. Прохладно уже…
– Устраивайтесь там, – сказал вдогонку Гост. – Я потом зайду к вам. У меня дежурство до утра, а вам вряд ли спать захочется.
– А кормить нас будут? – успел поинтересоваться практичный Федоров. – По безналичному расчету?
Он вошел последним в подъезд, так и не услышав ответа.
Наверху их провели в тесную комнатку, где не было ничего для жизни, кроме трех топчанов и умывальника с полочкой, на которой стоял пластиковый кувшин и несколько таких же кружек. Висело бумажное полотенце. Единственное окно, закрытое ставнями снаружи, с внутренней стороны было снабжено еще и решеткой.
– Действительно смахивает на камеру, – проговорил Федоров, внимательно все оглядев. – Вам не кажется?
– Не приходилось бывать, – проворчал Изнов, чье настроение испортилось окончательно. – Послушайте, вы, как вас там… Надзиратель, или как к вам обращаться…
– Йомть, – сказал иссорианин в ответ. – Значит, устраивайтесь. Эта вот дверка не запирается, и если будет нужда выйти, то по коридору и направо. А вниз сходить не надо, не положено. А если что приготовить для еды, то еще дальше по коридору, только за это расчет отдельно. Газ там, йомть, посуда, все такое.
– А как насчет продуктов? – живо заинтересовался Федоров.
– Не держим, йомть. Но если есть, то не запрещаем. А только мало кто хочет жрать перед судом. Конечно, бывает, но редко. Переживания мешают. На суде, йомть, может обернуться всяко. Ну, если срочно что-нибудь понадобится – покричите, я внизу буду. Только зря не орите, чтобы там просто поговорить или в этом роде. Поспать вам бы лучше всего. Когда спишь, меньше беспокойства.
И он ушел, затворил за собой дверь, но запирать и вправду не стал.
