крутые меры не пошли бы. Этот человек, естественно, не мог знать, зачем именно приехал сюда английский полицейский. И неизвестным этим был не Берфитт: тот вылетел из России еще до приезда Докинга, выехал официально, по собственному паспорту. Однако человеку этому, вероятно, был известен круг дел, которыми занимался Докинг.
Итак, некто пришел к выводу, что Докинг приехал сюда либо затем, чтобы – с нашей, разумеется, помощью – взять его, либо – что не менее вероятно – затем, чтобы помешать этому человеку реализовать то дело, которым он, несомненно, занимается. Может быть, это не имеет никакого отношения к Берфитту, но может быть и имеет, самое непосредственное.
Следовательно, придется снова побеспокоить Фэрклота. Однако это очень неудобно: сначала сказать, что свое обещание выполнить не могу, поскольку намеченных было Грибовского и Докукина придется немедленно занять этим пустым делом о бета-углероде, везти который в Россию никто и не думает. И сразу же после этого просить о помощи: дайте, мол, мне все, что можете, по Докингу, и не фигурировал ли в его делах какой-нибудь россиянин…
Нет, так нельзя. Надо ему дать хотя бы одного работника. Пусть одного, зато уж хорошего. Эх, с великой охотой предложил бы ему такого человека, если бы только такой был…»
Минут десять, не меньше, Мерцалов сидел, опустив голову, как бы напряженно размышляя, на самом же деле просто медитировал. Такой отдых ему бывал необходим. Потом встрепенулся и провозгласил:
– А подать сюда Тяпкина-Ляпкина!
Он нажал звонок. Вошедшему секретарю сказал:
– Найдите мне Милова.
– Сергей Симонович!
– Все знаю. Что он не на службе, а в отставке. Что он обретается неизвестно где – где-то между Северным полюсом и Южным. Тем не менее, он мне нужен. Не далее… не далее, чем завтра я должен если не увидеть его, то во всяком случае связаться с ним.
Секретарь был офицером молодым, самолюбивым и намеренным продвигаться по службе быстро и в избранном направлении.
– Товарищ генерал, может быть, вы разрешите мне заняться этим делом? Английский у меня – свободно…
– При чем тут английский?
– Вы разговаривали нынче с Лондоном. Может быть, нужно туда что-нибудь отвезти? Я готов ехать.
Помедлив, Мерцалов кивнул:
– Поезжайте. И немедленно. Только не в Лондон – еще успеете – а на станцию телесвязи. И передайте там мое приказание: найти Милова, при необходимости обращаясь к антиконтрабандным комиссиям разных стран, вызвать на связь и переключить на меня.
– Откуда же у него, если он к тому же неизвестно где, возьмется приемник телесвязи? Даже если бы он у Милова сохранился, какой, извините за выражение, дурак потащит такой аппарат с собой в какие-нибудь субтропики, на отдых?
– Вы Милова знаете?
– Конечно. Когда я начинал работать, он еще был…
– Вот вы, оказывается, сколько у нас работаете. И в самом деле, пора вас перевести из канцелярии… А вот Милова вы не знаете.
Лейтенант промолчал, однако лицо его свидетельствовало о полном несогласии с начальством.
– Если бы вы знали Милова, лейтенант, – сказал Мерцалов медленно, – то вам было бы известно, как дважды два, что он, даже выходя на десятиминутную прогулку, берет с собой все, что может понадобиться для срочной работы. А тут как-никак, в другое полушарие поехал, не знаю только, то ли в западное, то ли в южное… Одним словом: там, где Милов – там и его техника: все, что может понадобиться милиционеру, находящемуся в свободном полете… Уяснили?
– Так точно.
– Выполняйте.
Роялиста привезли, вытряхнули из машины во дворике небольшого, темного дома. Настолько темно было вокруг, что киллеру показалось вдруг, что вот подфартило, и можно смыться даже и со связанными руками… Он даже сделал легкий, непринужденный шажок в сторону, и тут же получил по шее. Удар сопровождался наставлением:
– Шаг влево, шаг вправо – попытка к бегству, ноги из жопы выдираются без предупреждения. Усёк?
– Усёк, – пробормотал Петр Стефанович.
– Сроков-то много мотал? – более дружелюбно поинтересовался его проводник.
– Сколько было – все мои, – ощетинился было Роялист, снова нарываясь, возможно, на неприятности. Но тут второй из привезших его вышел из дома, по-прежнему темного снаружи.
– Давай его туда. А ты, – это было сказано уже водителю, – будь на месте. Потом гетман скажет.
По едва освещенной лестнице пришлось подниматься на второй этаж. В комнате было неожиданно светло. Просто окна были плотно занавешены. Мебели почти никакой не было, несколько стульев и стол. И за столом этим сидел человек очень внушительного вида, внушительного и безжалостного, так что Роялисту снова сделалось весьма не по себе.
– Ну, падло, – сказал человек за столом. – Петь будешь? Или тебе глотку прочистить? Мы можем.
– Ничего не знаю… – пробормотал Семя. И совсем громко: – Ничего не знаю, ничего. Маму мне дайте…
