– Идем, идем. Ты ведь не просто свидетель, ты еще и врач.
– Слушай, это глупо. Они же заставят нас вернуться туда, показать, где мы похоронили убитого…
– Возможно. Но это я сделаю и без тебя.
– Я просто не могу опоздать к сроку: у меня больные!
– Да не волнуйся же! Я сказал: улетишь вовремя… Уж мне эти американцы – помесь ребенка с хронометром!
– Зато вы в Европе – делаете часы, чтобы потом на них всю жизнь не посмотреть ни разу…
Так переговариваясь, они вошли в массивную, охраняемую постовым дверь департамента полиции.
Длинный грузовик с брезентовым тентом, наглухо, несмотря на неспавшую еще жару, затянутым и застегнутым, лениво переваливаясь на неровностях дороги, к наступлению темноты добрался до въезда в Приют Ветеранов. Коротко гуднул и, словно поперхнувшись, смолк. Прошло несколько секунд. Из кабины никто не выходил, из кузова, из-под брезента – тоже; хотя, если прислушаться, под ним что-то непрерывно шевелилось и как бы шептало, иногда слышался короткий, сдавленный стон, тут же прерывавшийся, словно стонущему зажали рот. Потом из проходной показались двое. Один, с автоматом наизготовку, остановился поодаль, другой – то был Урбс – подошел к кабине. Дверца открылась. Сидевший рядом с водителем и Урбс обменялись несколькими словами. Первые фразы были совсем неслышными, но дальше можно было бы расслышать, если бы тот, что остался с автоматом, старался прислушиваться:
– Только восемь? Мало… – промолвил Урбс голосом, не выражавшим удовлетворения.
– Все, что смогли на этот раз. Люди разбегаются…
– А эти кто? Охотники, крестьяне?
– Рыбаки с Виктории. Да еще парочка бродяг…
– С этими бродягами надо быть поосторожнее. В прошлый раз тут у нас один наделал неприятностей… Ну, ладно. Они хоть в кондиции?
– Ну, более или менее.
– Когда же будут остальные?
– Мы постараемся. Дня через три-четыре…
– Это последний срок!
– Мы помним.
– Надеюсь. Хорошо, въезжайте.
Ворота отворились, и грузовик медленно втянулся во внутренний двор. Длина мешала машине развернуться сразу, и водителю пришлось делать это в несколько приемов, пока фургон не остановился наконец тылом почти вплотную к тому входу, что вел в отделение ветеранов.
От крыльца до машины уже выстроился персонал; люди были вооружены не огнестрельным оружием, а длинными ножами. Ворота сомкнули створки, и около них расположилась охрана – четверо с автоматами. Урбс вынул из кобуры на поясе «вальтер».
– Начинайте. По одному.
Приехавший в кабине, тоже вооруженный пистолетом, коротко скомандовал. Звуки прозвучали необычно. Приказ был отдан на суахили – втором официальном языке страны.
Задние шторы тента откинули, опустили борт. Двое крупных парней в маскировочных куртках и таких же шортах спрыгнули на землю и остановились выжидательно; последние лучи солнца играли на их черных лицах. Видимо, кто-то из сопровождения оставался и наверху, в кузове; во всяком случае они, невидимые снаружи, подвели к самому краю платформы еще одного негра, одетого в простую рубашку и испачканные чем-то шорты, руки его были связаны за спиной. Судя по тому, как он передвигал ногами, на них тоже было что-то – не кандалы, разумеется, но нечто, похожее на веревочные путы.
– Быстрее! – поторопил старший машины.
Стоявшие в кузове подтолкнули связанного, и он вывалился, но его, не дав упасть, тут же подхватили и поставили на ноги те двое, что стояли внизу. Тут же подошли два санитара. Схватили под руки. Когда угасающий свет озарил лицо связанного, на нем стали заметны многочисленные кровоподтеки. Подталкивая, санитары помогли ему преодолеть ступеньки и все втроем скрылись за дверью. Из машины в это время уже выталкивали второго.
– Э, стоп! – запротестовал Урбс. – Что это вы мне подсовываете? На кой дьявол мне сдался пигмей? Караван-баши, этот хлам мне ни к чему.
Сопровождавший машину пожал плечами:
– Чем он хуже других? У него все так же устроено…
– Ерунда! Уговор был соблюдать кондицию. Этот не соответствует. За него я не заплачу ни цента. Эй, в сторону его. Хотя… ладно, ведите. Только не кладите вместе с остальными. Потом я разберусь.
Процедура повторилась еще шесть раз. К концу разгрузки весь персонал успел окончательно устать. Сопровождавшие машину подняли борт и задернули тент.
– Восемь, – сказал караван-баши.
– Семь, – поправил Урбс. – Крошка не в счет.
– Вы же его взяли!
– Это не товар. Хотите – могу вернуть его вам сразу же. Только вам придется убирать его самим. Желаете?
