дополнительная проверка: а в самом ли деле это он или подставка? А помнит ли он такую вот деталь… А вот эту? А то, что было потом?
И лишь когда этот своего рода ритуал завершился, они перешли на темы сегодняшние, гораздо менее веселые.
– Пожалуй, да, – согласился Милов. – Хотя летел я в Африку действительно без всяких умыслов такого рода. И тем не менее… Послушайте, Докинг, мне представляется, что я нащупал там что-то весьма интересное. Вы ведь еще на службе?
– Конечно, я все-таки моложе вас, Милф. Да и у нас не так бездумно разбрасываются людьми… И все же объясните мне: какого черта вы решили подменить собою местную полицию? Честное слово, она не так уж плоха.
– Да не впутывался я. Меня впутали, так будет точнее.
– Ну. С вашим опытом…
– Единственная ошибка, которую я совершил действительно, заключается в том, что я решил отдохнуть, приятно провести время в тех местах, где когда-то уже бывал – давно, еще до нашего знакомства с вами. Теперь я понимаю, что этого делать не следовало; лучше было бы махнуть… ну, хоть в Австралию, на Тасманию куда-нибудь… Но мне чудилось, что все, связанное с этими местами, происходило так давно, что кроме меня об этом не помнит уже никто на целой планете. Ошибка, свойственная людям моего возраста, вероятно. Но мое поколение оказалось живучим; там, куда я приехал, возник человек, с которым мне приходилось встречаться в другие времена, но в этих же местах. Он узнал меня, я – его.
– Ну и черт с ним. Пусть бы шел своей дорогой.
– Вы говорите так, словно это я его зацепил; а было все наоборот: он – меня.
– То, что он вас опознал, я понимаю. Но что значит – зацепил? Он что, собрался, быть может, отомстить вам за какие-то давние обиды?
– Не знаю уж, чем это было вызвано; однако, судя по тому, что мне удалось услышать, он решил, что я нахожусь там не для отдыха, а по заданию. Он явно представил, что я еще состою на активной службе.
– Так ли уж он был неправ?
– Докинг, Докинг… Мне ли вам объяснять, как это бывает; вы сами не мальчик и не хуже меня все понимаете. Но, насколько я могу судить, я не предпринимал никаких действий, которые могли бы натолкнуть его на такую мысль. Он, скорее всего, просто не представляет, что такие, как вы и я, можем когда-нибудь отстраниться от работы, и поэтому, увидев нас в любое время и в любой обстановке, чувствует себя в опасности. Вероятно, именно так все и произошло: он почувствовал себя в опасности, опасность исходила – должна была исходить – от меня, и незамедлительно принял меры к тому, чтобы от этой угрозы избавиться. Поскольку угроза воплощалась во мне, он решил избавиться от меня и от моей спутницы заодно. Ни с тем, ни тем более с другим я согласиться не мог: это было бы не в наших традициях, не так ли?
Докинг усмехнулся.
– Пожалуй, да. Но из соприкосновения можно было выйти без шума…
– Этого я и хотел. Но мне не позволили. Нас хотели взорвать, когда это не получилось – примитивно подстрелить. Но я, как вы, быть может, помните, человек не мстительный, и был согласен даже в таких условиях просто унести ноги. Однако к тому времени я стал уже соображать, что дело вовсе не только в ностальгических воспоминаниях; суть в том, что я действительно не был подключен ни к какому делу, но вот он был. И дело это – какая-то часть его – делалась именно там, где меня угораздило оказаться. Я понял, что, судя по тем усилиям, какие прилагались, чтобы избавиться от меня, дело там было достаточно серьезное. Если бы сезон охоты на меня открыл он сам, я бы счел, что все это происшествие не стоит и выеденного яйца; но они пустились за мною стаей. А мне удалось, в процессе отступления на заранее не подготовленные позиции, разжиться кое-чем, что вполне можно было расценивать, как вещественные доказательства, и они это знали. Мы с моей подругой все-таки унесли оттуда ноги, но нам не дали покоя даже здесь – сидели на хвосте. Вот почему я решил прибегнуть к помощи здешней полиции – знакомство с которой у меня развивается, как вы сами видите, отнюдь не лучшим образом.
– Два убийства, Милф. Чего вы хотите?
– Объективности. Одно – не мое; другое – чистой воды самооборона. И не нужно быть гением сыска, чтобы разобраться в этом.
– Мне очень хотелось бы хоть как-то помочь вам, Милф, но до сей поры у меня все-таки не создалось сколько-нибудь связного впечатления обо всем этом деле.
– Да, я рассказываю, наверное, слишком обрывисто, комкаю… Просто потому, что у меня еще не было времени как следует собраться с мыслями. Видите ли, если идти от того человека, который меня опознал и подал сигнал к началу охоты…
– Вы помните его имя, кстати? Может быть, я…
– Помню, разумеется. Берфитт. Он…
– Берфитт?
– Да. Лет пятнадцать тому назад…
– Стоп.
Впрочем, Докинг тут же поправился:
– Извините, Милф. Но если вас не затруднит – помолчите немного…
– Ага, – сказал Милов. – Это имя вам что-то говорит.
После этого он действительно умолк, потому что Докинг досадливо крутнул головой, словно сгоняя надоедливую муху.
Молчание продолжалось не менее двух минут. После чего Докинг перевел дыхание – тяжело, словно только что одолел двадцать этажей без помощи лифта.
– Итак, вы сказали – Берфитт?
