– Где?
– Там, у них, в губернаторстве, как и обычно.
– А этот подписант? Ну, вы понимаете…
– Пока не возникал.
– Значит, так. Ждать: в «Империуме», в губернаторстве, в аэропортах, на вокзалах – Питерском, Западном, Юго-Западном. Как только появится, доложить незамедлительно. Смотреть по спискам пассажиров, а также на таможенных постах. Только учтите: он может возникнуть и под другой фамилией.
– Нужны фотографии.
– Есть, размножены. Подошлите кого-нибудь и немедленно развезите. Но предупреждаю: снимки десятилетней давности. Да уж такие прислали – видимо, другими просто не располагают… Говорят, правда, что не очень изменился за это время. Если поведете его, особо отметьте в случае посещения им банков, это нам очень нужно. Уяснили?
– Так точно.
– Вот и давайте.
Мерцалов положил трубку, поджал губы, нахохлился, размышляя: «Не получится ли так, что все это и копейки не стоит: скорее всего окажется, что приезжий действует целиком в рамках закона, совершенно легально, сделки его выгодны обеим сторонам, и все, что мы сможем сделать, это помахать ему ручкой, когда он сядет в самолет, чтобы возвратиться в свой офис где-то на Британских островах. А покушение на убийство иностранного подданного господина Докинга, может статься, и не является покушением на убийство, а просто не очень умелой попыткой взять хороший куш цветной капусты у заграничного лоха. Разве не может так быть? Вполне может».
Размышления эти были совершенно справедливы. И однако Мерцалов своим крупным носом явственно чуял: нет, тут не просто праздные мысли по воскресным дням, тут что-то достаточно крутое, но не хватает пока информации, чтобы все эти отдельные пятна краски на холсте слились в одну вполне обозримую и легко воспринимаемую картину… Он тряхнул головой: «Конечно, если бы знать, что такие дела возникнут, надо было бы своевременно вытащить Милова из архива, стряхнуть с него нафталин и запустить в дело. Кстати, пора бы ему уже прибыть в распоряжение английского коллеги в Карачи и оттуда доложиться. А он молчит. Непохоже на него. Интересно, во что он там еще ухитрился ввязаться?..»
Докинг был хмур и как будто всем на свете недоволен; во всяком случае, трясясь на сиденье джипа рядом с Миловым, подолгу не произносил ни слова, уставившись неподвижными глазами на текущую под колеса ухабистую, пыльную дорогу, которой, казалось, и конца никогда не будет. В то же время она, длясь бесконечно, так никуда и не приведет, настолько было на ней пустынно, неуютно, неприкаянно. Пальмы, редко раскиданные по сторонам, невысоко возносили перистые макушки, и не пахло от них никакой тропической экзотикой – напротив, все сильнее становилась тоска по широколиственной Европе, по уютным островам, столетним паркам… Время от времени англичанин, сам того не замечая, сердито шмыгал носом, других признаков жизни подавать не желая. Не будь у Милова устоявшейся привычки к одиночеству даже на людях, он, пожалуй, даже обиделся бы. А так он спокойно вел машину, временами отводя взгляд от дороги, чтобы скользнуть глазами по заднему зеркальцу. Впрочем, чаще – по дисплею компьютера – чтобы убедиться, что никого вдали не видно, преследованию они не подвергаются и могут спокойно продолжать путь в самом экономичном режиме: горючее сейчас и в самом деле следовало расходовать аккуратно, потому что возможности пополнить его запас в обозримом будущем не предвиделось.
Милов ехал полевыми дорогами, все круче забирая к востоку. Они успели уже, держа курс на юго-запад, спуститься к озеру Натрон и, оставляя его справа, пересечь ровную, по линейке проведенную границу с Данзанией. Оттуда, перевалив через невысокий хребет, по едва намеченным дорогам отправиться на восток – до Ньякабинди, Буквимбу, чтобы, не доезжая до Мабуки, выскочить на автобан. Спуститься на юг до Нзеги, и там свернуть круто вправо, на другое шоссе, что уводило на северо-восток; по нему – таков был план Милова – добраться до Бахарамулы и, обратясь тылом к озеру Виктория, рулить уже прямо к Раиндской границе. Сомнительным в этом плане было лишь форсирование реки Кагера. Но места были не дикие, и Милов надеялся, что кто-нибудь там да перевезет, а нет, то наверняка сыщется брод. Можно было, конечно, найти там и объездной путь, однако это означало бы лишь дополнительную потерю времени. Милову же казалось, что следовало поскорее разобраться: за чем же таким они, собственно, пустились в погоню, и не относится ли все, ими предположенное, к чистейшей фантазии, возникшей из-за перегрева умов под экваториальным солнышком.
На сердитого Докинга Милов поглядывал лишь изредка, каждый раз внутренне усмехаясь: он отлично понимал, какие мысли терзали сейчас честную полицейскую душу. Докинг, понятно, формально невинность свою соблюл: Милова он на побег не наталкивал, а то, что промешкал на окраине Майруби вроде бы без особых на то причин – ну мало ли что могло ему помешать тронуться в путь в предварительно намеченный срок: например, не на чем оказалось добраться до аэропорта… Однако Докинг был человеком изначально честным, и раздирало сейчас его, с одной стороны, сознание своей вины. Долг службы диктовал: как только Милов на своем супертанке подъехал к гостинице, где Докинг вот уже целый час исшагивал комнату по диагонали, стараясь утихомирить свое нетерпение, надо было сразу вызывать полицию, и держать Милова под арестом. А с другой стороны, сделай он так, и его еще пуще пожирало бы сознание того, что Милов владел оперативным материалом, ради которого Докинг, собственно, тут и оказался. Его нельзя было изложить на словах – вернее, изложить-то можно, но толку от этого не было бы ни малейшего. Следовало все показать на местности, и не только показать, а в самых хитрых местах провести Докинга по принципу «делай, как я», а для этого личное присутствие Милова было необходимо, что бы там ни диктовал суровый долг. Все это Докинг понимал отлично, но примириться никак не мог, поэтому и подскакивал сейчас на тугом сиденье, свирепея на самого себя.
Так или иначе, дело было сделано, и они приближались, хотя и не молниеносно, к цели; окрестности были чисты, небеса тоже, за все время лишь однажды увидели вертолет – где-то далеко, близ горизонта, так что никак нельзя было рассмотреть, полицейская ли то машина, или какая-то другая. Милов, впрочем, сомневался в том, что ищут их сейчас на дорогах: сперва в Майруби должны были понять, куда же он девался вместе со своей машиной, потому что они вряд ли смогли так сразу разгадать его финт с армейской колонной. Ну, а тут уже совсем другая страна, где до них, собственно, никому не было ни малейшего дела.
– Да, – проговорил, наконец, Докинг, обращаясь, скорее всего, к самому себе. – Боюсь, что тут уже ничего больше нельзя поделать.
– Ну прекрасно, – откликнулся Милов немедленно. – Будем считать, что с прошлым вы примирились. Теперь, может быть, стоит подумать и о будущем?
Докинг вздохнул.
