Однако прежде, чем двинуться в путь, он позвонил по телефону, который был записан только в его памяти.
– Господин Банкир? Есть какие-нибудь новости?
– М-м… Да. Не очень благоприятные, хотя и не страшные. Им удалось разговорить того исполнителя, который не смог выполнить заказа.
– Это плохо.
– Ну, я полагаю, что особой опасности нет: он не знает никого, кроме связного, а о том мы уже позаботились.
– Ну, если вы так считаете…
– Уверен.
Охранник Приюта Ветеранов по прозвищу Гурон (настоящих имен своих люди из приютского персонала – те, кто еще не забыл их – предпочитали никому не сообщать, да от них этого и не требовалось), отправляясь на поиски чужой машины, считал, что ему не повезло. Положение вещей им, в общем, объяснили перед выходом, и когда он понял, в какой угол его посылают, то сразу погрустнел: ясно было, что обещанная премия достанется кому угодно, только не ему, потому что разве лишь совершенный идиот мог рассчитывать спрятать машину в этом редком и вот уже третий год постепенно умиравшем лесу, где между сухими стволами за целую милю можно было разглядеть что-либо необычное, если только не таращиться все время себе под ноги. Привыкший мыслить философски, Гурон сразу же махнул рукой на всю эту затею – ему уж точно не повезет, ну что ж, не в этот, так в следующий. Тем не менее, он переходил от ствола к стволу, соблюдая все полагавшиеся предосторожности, хотя опасался, по правде говоря, не тех, кого разыскивал, а своего собственного начальства: надзирать и проверять здесь всегда любили, и если бы потом шефу доложили, что Гурон пренебрегал заданием, делал все кое-как, то его, в лучшем случае, выкинули бы за ворота, чего ему как раз не хотелось. Приют был вполне подходящим местом для продолжительной передышки, места же более цивилизованные были противопоказаны. Так что он шел осторожно, наблюдал внимательно, и когда ему показалось, что мгновенный узкий луч света кольнул его в зрачок, Гурон даже не успел ни о чем подумать толком, как тренированное тело само выполнило все полагавшиеся действия: с ходу упало на выдвинутые вперед ладони, сохраняя направление, в котором Гурон только что передвигался, потом и вовсе прижалось к земле. Полежав так несколько секунд, Гурон стал медленно, осторожно приподнимать голову, вглядываясь туда, где что-то сверкнуло. Смотрел он медленно, не спеша переводить взгляд с одной ветки на другую, с куста – на соседний, и вдруг сердце на несколько минут вырвалось из-под контроля, засбоило, кровь бросилась в голову. Он увидел.
Да, то была, несомненно, машина. И вроде бы именно такая, какую было приказано искать: тяжелый джип. И цвет ее был похож на тот, каким обладал бешеный автомобиль, пару дней назад выкидывавший номера перед оградой Приюта. Правда, для полной уверенности следовало бы еще взглянуть на номер. Именно это и решил сделать Гурон.
Собственно, сейчас машина была видна не очень хорошо, потому что стояла задом к охраннику, и большую часть ее заслонял широко разросшийся кусто который люди, приведшие джип сюда, и решили использовать в качестве укрытия. Однако, стой машина к нему передом, он, чего доброго, мог бы и не заметить ее запыленный, почти не отличавшийся окраской от окружающего леса, корпус. Но солнечный луч, пробившись сквозь сухие листья, ударил в левое зеркальце заднего обзора, отразился и (вот удача!) попал прямо в глаз Гурона. Он невольно усмехнулся: никогда не следует жаловаться на судьбу, потому что не знаешь, каким боком она повернется к тебе в следующее мгновение.
Значит, машина вроде бы похожа. А где люди?
Он полежал еще немного, надеясь заметить хоть какое-то движение близ неумело спрятанного экипажа. Там, однако, царили неподвижность и безмолвие. Это была бы уж и вовсе невероятная удача, если люди, ехавшие в ней, приустав в дороге, затем и загнали джип сюда, чтобы отдохнуть, выспаться; в таком случае он – один! – сможет взять их тепленькими – и мужика, и бабу. Мысль о бабе привела Гурона в несколько даже игривое настроение, но он тут же одернул себя и приказал такие мысли отложить на потом, а сейчас заняться делом.
Прежде, чем двинуться, он с минуту колебался: что сделать прежде? С одной стороны, всем им, снабженным радиотелефонами, было строго указано: обнаружив что-либо подозрительное, немедленно сообщать и, лишь получив дальнейшие указания, продолжать работу. Однако для того, чтобы выполнить эту обязанность, Гурону пришлось бы отползти намного назад (идти в рост он теперь просто не решился бы), а заговори он тут, его могли бы услышать даже спящие в машине. Но если бы он уполз, потеряв при этом машину из виду, кто знает, что тут могло бы случиться? Люди – если они все еще там – могли в любую секунду вздумать сорваться с места и поискать иного укрытия, и вся удача обернулась бы к Гурону своей тыльной стороной. Нет, терять машину из виду было опасно. А если он даже позвонит сейчас отсюда, что он скажет? Уверен ли он, что это та самая машина? Нет. Чтобы увериться, надо увидеть номер, а еще лучше – ездоков. Так что все обстоятельства указывали вроде бы на то, что прежде следует поосновательнее познакомиться с автомобилем, а тогда уже докладывать – об удаче или неудаче, видно будет.
Гурон отлично знал, что в этой округе было вовсе не редкостью, когда проезжавшие вот так останавливались лагерем в лесу или – если неподалеку была речка – на берегу: далеко не каждому хотелось платить за ночлег под крышей, здесь это было не самым дешевым удовольствием. К таким туристам никто не выдвигал претензий, если они не разведили костер (что строжайше запрещалось), не браконьерствовали и убирали за собой неизбежный мусор. Впрочем, сейчас и претензии выдвигать было некому. Так что и машина, и люди вполне могли оказаться совершенно непричастными к делу, и ехавшими как раз с противоположной стороны.
Охранник пополз, извиваясь ужом, почти не поднимая головы, в левой руке сжимая широкий кинжал, правой держа за ремень автомат, поставленный на предохранитель. Направился Гурон, разумеется, не к машине – не так глуп он был – а в сторону. По всем правилам, надо было сперва оглядеть поле возможного действия со всех сторон и лишь после того решать, что предпринять дальше.
Полз Гурон осторожно, вглядываясь, вслушиваясь – по всему телу у него, казалось, повырастали уши. Любой птичий вскрик хлестал по нервам, хотя именно то, что птицы поблизости чувствовали себя непринужденно, вроде бы свидетельствовало о безопасности. Ну, что же, если в машине или возле нее есть люди, то и их это обстоятельство тоже успокаивало. И все-таки Гурон оставался в напряжении.
Чтобы увидеть открывшуюся картину, ему пришлось ползти чуть ли не полчаса – пока он не получил, наконец, возможности увидеть машину с противоположной стороны. Отсюда она не была закрыта кустами, и можно было без помех увидеть и запомнить все.
С этого бока обе дверцы машины были распахнуты – для того, наверное, чтобы проветрить салон. Какие-то узлы были выкинуты на землю. В двух шагах от машины разостлано широкое одеяло. И на нем, подложив под голову какие-то сумки, а рядом, устроив автоматы, спали двое мужчин; видимо, они и составляли экипаж машины.
