переодевания. Здесь Даша с малышкой Настей, родившейся в прошлом августе, могли дышать свежим воздухом, не изнемогая от солнца.
И Мел, и Даша обладали умением красиво, комфортно устраивать свое жилье…
Здесь, в Италии, Мел вложил деньги в небольшую экспортно-импортную фирму, с хозяином которой был знаком лет десять. Фирма специализировалась на продаже драгоценностей — в этом деле Мел неплохо разбирался, но все же был скорее грамотным любителем, чем крепким профессионалом.
Поскольку Мел перевел за рубеж только личные средства, он пока не мог заниматься досконально известным ему банковским бизнесом. Свои деловые авуары он намеренно оставил в России, в банке проверенного годами друга Николая, твердо рассчитывая вернуться на родину, как только рассосется криминальный бум, не дававший развернуться в полную силу. Нынешняя деятельность Мела давала семье возможность, во-первых, безбедно существовать (но не роскошествовать), а во-вторых — наращивать капитал для серьезного бизнеса. Планы же простирались очень далеко. Через полтора-два года Мел планировал создать собственную фирму по продвижению на Запад российских патентов. Даша, отлично владевшая основными европейскими языками, могла бы помочь ему в этом. Еще через три-четыре года он считал возможным войти компаньоном в некрупный частный банк, который можно было бы использовать как 'взлетную полосу'.
… Мел вошел в комнату. Настя, немедленно выплюнув кашу, которой ее кормила мать, издала победный клич, оттолкнув маленькой ладошкой Дашину руку. Каша мягко шлепнулась на пол. Мирно дремавший около мальчиков Бой тут же открыл глаза. Беззлобно тявкнув, он приподнялся, чтобы слизнуть манное пятно: Бой во всем уважал порядок.
Раздосадованная Даша укоризненно посмотрела на дочку, но та не обратила на нее никакого внимания. Заливаясь веселым смехом, Настя потянулась к отцу, почти вываливаясь из детского высокого стульчика с поперечной перекладиной.
— Ах ты, моя принцесса! Иди ко мне, моя красавица! — не смог устоять Мел.
Он взял дочку на руки, и та немедленно прижалась головкой к его груди, доверчиво определив маленькую ручку в район сердца, до шеи она еще не дотягивалась.
Когда Настя начала отличать членов семьи не просто как 'своих', но с учетом индивидуальности, она сразу выделила Мела. Именно к нему, а не к братьям и не к Даше, которая кормила дочку и, естественно, проводила с ней большую часть времени, потянулось маленькое, жизнерадостное и, по-видимому, небесхитростное создание. Именно в отце она почувствовала 'главного' в окружающих ее людях, именно к нему потянула ручонки, именно ему улыбалась во весь свой беззубый рот. Настина привязанность к Мелу была настолько заметной, что Даша хотя и смеялась, но в глубине души ревновала.
А в Меле после рождения дочери произошел поистине 'революционный' переворот. Теперь он с трудом вспоминал то московское время, когда во всеуслышание заявил Даше: 'Нам девок не надо! У нас будут только сыновья!' Теперь он полюбил дочку какой-то безоглядной всепоглощающей любовью.
'Моя радость, моя принцесса', — беспрестанно повторял он, не замечая недоуменных и ревнивых взглядов сыновей, которые как бы отошли для него на второй план.
— Ну чем ты ее так прельщаешь? — недоумевая, спрашивала Даша. — Ведь я провожу с Настей гораздо больше времени!
— Настя вошла в разум и стала понимать, 'who is who', — отшучивался Мел, даже не скрывая, что дочкина любовь чрезвычайно ему льстит.
…Он остановился с девочкой посреди комнаты. Однако и близнецам хотелось получить свою порцию отцовской ласки. Они подбежали к Мелу с двух сторон, желая, как и раньше, повиснуть у него на шее. Но Настя, на удивление быстро 'сгруппировавшись', пустила в ход крохотные кулачки, отталкивая братьев. Раздосадованные мальчишки ударили сестренку по рукам; Настя заплакала.
— Ах вы, большие оболтусы, — рассердился Мел, — как вам не совестно бить маленькую девочку! Неужели вам так обидно, что вы не можете сдержать своих чувств?
Настя, сразу сообразив, что отец на ее стороне, прекратила плач и прижалась к Мелу, хитро поглядывая на братьев.
— А что она всех бьет? — покраснел Александр. — Она не только нас, но и маму пытается ударить!
— Так она же еще маленькая, она не понимает! — продолжал несправедливый разнос Мел.
— И еще она все время писается! Мама не успевает менять памперсы, мстительно добавил Георгий.
Тут уж Мел просто взорвался!
— Вам ли об этом говорить, бывшие засранцы! Вы, наверное, забыли, сколько памперсов истребили! Я привозил полный багажник этого добра, и за неделю все исчезало! Давно ли вы сами ходите сухими?!
— Нам почти шесть лет! — понурив голову, пробормотали близнецы.
— Мел, Жорж-Алекс, прекратите сейчас же эту глупую дискуссию, попыталась вмешаться Даша.
— Одним словом, кто обидит Настю… — Мел замялся, не зная, как закончить фразу (ведь сыновей он раньше никогда не наказывал!) — будет… Будет иметь дело со мной.
— Все равно она нас не любит, и ты нас не любишь, — одновременно расплакались мальчики и выбежали из комнаты; они всегда все делали одинаково.
Мел растерянно посмотрел на Дашу.
— Что за странная у них реакция? Я же справедливо их отругал.
Да, Даше давно пора было вмешаться, а она все откладывала; пыталась отложить тяжелый для нее разговор, и вот тебе пожалуйста — дождалась!
— А ты не понимаешь, почему такая реакция? Да? Вот что я тебе скажу, папочка, иди сейчас же к сыновьям и проси прощения! Да-да, прощения! решительно сказала она, отбирая у мужа дочку. — Неужели, ты не понимаешь, что они ревнуют! Рев-ну-ют! Ты так явно демонстрируешь свое предпочтение, что даже мне становится не по себе, когда я вижу это! 'Моя красавица, моя принцесса', — Даша очень похоже воспроизвела интонации Мела. А они кто? Они нежеланные дети?
— Дашенька, да я же их очень люблю! Просто Настюша маленькая, вот ей и внимания больше… — оправдывался Мел.
— Я не допущу, чтобы в семье были 'любимые' и 'нелюбимые' дети! разбушевалась Даша. — Не хватает только, чтобы сыновья чувствовали себя париями! Что они от тебя слышат? 'Парни', 'мужики'… А рядом 'принцесса', 'моя радость'! А они, выходит, не радость?!
— Но они же и вправду парни, их же нельзя воспитывать, как девочку…
— Я ничего не хочу знать! Все твои аргументы дутые, как мыльные пузыри! Изволь выбрать 'мужские' приемы, чтобы показать им свою любовь и привязанность! Я не потерплю, чтобы из-за твоего неразумного поведения сыновья невзлюбили сестру… и тебя! Как ты этого не понимаешь?! Вот оно пресловутое 'мужское' воспитание! — фыркнула Даша под конец своей гневной филиппики.
— Детка, я все понял, и ты, как всегда, права. Сейчас пойду склеивать разбитую чашку! Но ты только посмотри на эту маленькую шкоду! Знает, что весь сыр-бор из-за нее разгорелся, притихла, как мышка, только глазками и стреляет с тебя на меня. Даже не плачет несмотря на наш ор… Ну все, дорогая, я иду к сыновьям, — поспешно закончил Мел, в ответ на свирепые взгляды жены.
Когда Мел вошел в комнату близнецов, те стояли у окна, выходящего на озеро, и нехотя обсуждали достоинства яхт, видневшихся вдали.
На отца они даже не посмотрели. Мел молча присел на плетеное кресло, стоявшее в углу.
— Жорж-Алекс, будем мириться? — неуверенно начал он. — Я погорячился, накричал на вас. Но и вы тоже хороши: обидеть маленькую девочку, вашу сестру…
— Почему ты нас разлюбил, папа? — тихо спросил Александр. — Разве мы плохие, разве мы хуже Насти?
— Да Бог с вами, ребята! Чтобы я больше никогда такого не слышал! Кто это из вас выдумал такую глупость? Вы — мои любимые сыновья! Сыновья, вы поняли? Я вас люблю по-прежнему… даже больше, потому что вы у меня храбрые, умные и трудолюбивые. Но было бы смешно, если бы я обращался к вам, как к малышке Насте: 'Ах ты моя принцесса Алекс, ах ты моя принцесса Жорж…' — Мальчики фыркнули, и Мел понял, что он взял правильный тон. Даже 'принц' мальчикам как-то не говорят… Принц Гоша… Ведь смешно? Вы же сами вот смеетесь. Настенька хоть и крохотная, а женщина, а женщинам нужно всегда
