После полдника Боря сказал Морошкину:
— Ты вернул мне сегодня очки, и я хочу тебе что-нибудь подарить. Хочешь, я подарю тебе марку?
— Какую марку? — спросил Морошкин.
— Вот. — Боря достал из кармана носовой платок, развернул его, и Морошкин увидел маленькую старую почтовую марку. Она была такая старая, что изображение стёрлось и было непонятно, что там когда-то было нарисовано.
— Танзания, — сказал Боря с гордостью.
Морошкину марка была не нужна, и он хотел отказаться, но Боря попросил:
— Возьми, пожалуйста.
И стёкла очков у него вспотели от волнения.
— Спасибо, — сказал Морошкин.
Он пошёл в уголок, сел на стул и принялся размышлять. Он думал о Танзании: вот где, наверное, растут баобабы. Но как только он начал представлять эту самую Танзанию подробнее, подбежал Яшка и затеребил Морошкина:
— Ты почему на одном месте любишь сидеть? Отвечай, почему?
— Когда я на одном месте сижу, мне мысли в голову приходят.
— Откуда приходят? — удивился Яшка.
— Из вещей, — сказал Морошкин. — На какую вещь смотришь, оттуда мысль и приходит.
Яшка пошёл, сел на подоконник и уставился в окно. Но усидеть там он смог недолго. Через минуту вскочил и крикнул:
— Морошкин, ко мне мысль пришла: за мной отец идёт, уже к саду подходит!
…И за Морошкиным пришёл папа. Он был такой большой, что воспитательница свободно прошла у него под мышкой.
— Гражданин, — сказала она папе, — вашему ребёнку надо быть поэнергичнее. Советую вам заниматься с ним физкультурой. Он очень рыхлый, хотя и воспитанный мальчик.
Папа засмеялся.
— Отчего вы смеётесь? — спросила воспитательница.
— У вас в детском саду всё такое маленькое, — сказал папа и поднял одной рукой стульчик, на котором сидел Морошкин.
Он поднял стульчик вместе с Морошкиным, но Морошкин даже не покачнулся. Он спокойно сидел под самым потолком. Прямо перед его носом торчали рожки люстры. В одном из рожков спала муха. «Скоро она проснётся», — подумал Морошкин. Больше он ни о чём не успел подумать. Папа опустил стульчик на пол.
— Какой вы сильный! — сказала воспитательница и покачала головой. Она не верила, что люди могут быть такими сильными, и рассматривала папу с интересом.
— Я каждый день делаю зарядку, — сказал папа. — И мой сын будет тоже каждый день делать зарядку.
«Я буду сильным, — подумал Морошкин, — и буду жить пять тысяч лет. Как баобаб».
Дома, не раздеваясь, Морошкин сел в углу комнаты на стул. Он так устал, что не слышал, что говорила ему мама. Он не мог разговаривать. Он мог только смотреть вперёд. Хорошо, что впереди ничего не было, а была только стена. Никакие мысли не могли прийти Морошкину в голову. Морошкин спал.
Глава седьмая, в которой разгуливает Миля
Больше всего на свете Морошкин хотел найти друга. Кого же? Настя занята, она в куклы играет. Яшка всё время торопится и всё время говорит о какой-то табуретке. Остаётся один Боря. Боря ниже этажом живёт, и каждый вечер из его квартиры доносятся неуверенные звуки пианино. Это Боря играет. А Борина мама стоит, наверное, рядом и постукивает по крышке:
— Ми-ля! Ми-ля! Сколько тебе раз говорить!
Морошкин книжку читает.
— Ми-ля!
Морошкин солдатиков на столе расставляет.
— Ми-ля!
Морошкин молоко пьёт, а Миля всё ходит по клавишам, стучит деревянными ногами. Неуверенно ходит, спотыкается. И как споткнётся, Борина мама его одёргивает:
— Ну что же ты, ми-ля!
Наконец Морошкин не выдерживает. Хочется ему на Милю хоть одним глазком взглянуть.
— Папа, — говорит он, — можно я к Боре в гости схожу?
— Конечно, — быстро соглашается папа. — Сходи к Боре.
Боря сидит за пианино. Перед ним тетрадка, а в ней — запятые, какие вверх головой, какие вниз головой. Боря шею вытянул, в тетрадку уставился, пальцем осторожно по клавишам стучит. Шёл-шёл Миля, споткнулся и упал. Хочет подняться и не может.
Тут Борина мама входит и говорит:
— Не можешь ты это место выучить никак! Какое-то заколдованное место! Ми-ля, я тебе сто раз говорила.
Миля живёт под крышкой в лакированном ящике. Наверное, он довольно бодро шагает по клавишам, пока не доходит до заколдованного места. Тут ему и крышка. Падает он на этом месте постоянно и дальше уже не шагает. А если и шагает, то не сразу.
Когда Боря заканчивает свои музыкальные занятия, он говорит Морошкину:
— Хочешь на табуретке покрутиться?
— Нет, — говорит Морошкин.
В табуретке ничего интересного он не видит. От табуретки никакие мысли ему в голову не идут. Зато от Мили идут.
— А покажи, что там, в ящике, — просит Морошкин. Он надеется увидеть Милю.
Боря поднимает крышку, Морошкин влезает на табуретку и заглядывает в ящик. У него даже голова закружилась от того, что он там увидел. Целый город из струн и молоточков. Где уж найти Милю в таком городе!
— Нажми-ка на клавишу, — просит Морошкин.
— Что за дети пошли! — говорит Борина мама. — Один всё на табуретке крутился, другой в пианино полез. Как тебе не стыдно, мальчик! А ты, Боря, что смотришь? Тебе лишь бы не заниматься. Нет, мальчик, если ты приходишь, чтобы всюду заглядывать, то лучше сиди у себя дома.
Морошкин уходит, а Боря смотрит ему вслед вспотевшими от печали очками. Морошкин спускается по лестнице и слышит: ми-ля, ми-ля!
