В разговорах незаметно бежит время, и ветер не кажется уже таким холодным.
В Люблин приезжаем вечером. Дежурный помощник военного коменданта разводит руками и хмыкает:
— В гостиницах мест нет…
Старший нашей «команды», майор, явно обескуражен этим и заводит речь о возвращении в часть.
— Товарищ майор, есть предложение сначала поужинать, — предлагает Николай.
— Точно, товарищ майор! — поддерживаю я. — На сытый желудок и ночлег найдется.
— А где же ужинать? — почти сдается майор. — Ведь поздно.
Я широко развожу руками:
— В таком-то городе и не найти? Найдем! Прошу, товарищ майор!
Главное — не дать ему опомниться, не дать поразмыслить, а то останемся без красок и бумаги.
А мне совсем не хочется огорчать комиссара Журбенко: славный он человек.
Стучусь в дверь первого «склепа», маленького магазинчика, торгующего ничем и всем. В таком магазинчике можно купить носки и круг свежей колбасы, приобрести лезвия для бритвы и выпить чашку чая.
— Входите! Открыто! — доносится из-за двери звонкий женский голос.
Сопровождаемые тонким треньканьем звонка над дверью, входим в магазин. За прилавком миловидная паненка. Я мобилизую все очарование, на какое только способен молодой мужчина, к тому же весьма голодный:
— О-о! Добрый вечер, прекрасная пани! Так поздно, а вы еще трудитесь!
— Добрый вечер, панове! Что бы вы хотели?
— О, прекрасная пани! Если бы вы были к нам так добры, как вы прекрасны, то вы могли бы спасти от смерти четверых умирающих с голода мужчин! О-о! Матерь божья! Из таких ручек даже стакан простого лимонада покажется божественным напитком! А чашка чая? Я даже не нахожу слов для выражения восторга, если вы позволите нам принять из ваших рук чашечку чая!
— Я вижу, пан офицер мастер расточать комплименты, — перебивает мои льстивые излияния пани. — В моем склепе слишком скудный запас продуктов. И вообще, сейчас нелегко.
— О, пани! Безусловно, всем нелегко. Но даже самый простой ужин, приготовленный вашими руками, покажется королевским!
— Ох, пан офицер! — улыбается пани. — Несмотря на все ваше красноречие, я могу предложить только колбасу и хлеб. Если хотите, будет чай.
— Я же сказал — любой ужин будет королевским. А если вы еще добавите бутылочку «монополевой»…
— Ох, пан поручнику! — опять улыбается хозяйка. — Алкогольные напитки запрещено продавать! Но… так уж и быть, будет вам бутылочка бимбера.
— Вы хотели сказать «монополевой», прекрасная пани! Наш пан майор самогон пить не может. Сами понимаете, у начальства изысканный вкус. И он очень строг, наш майор.
Майор дергает меня за рукав:
— О чем ты лопочешь, уж не про меня ли? Что она тебе отвечает?
— Ужин обещает, товарищ майор, — говорю я ему и тут же поворачиваюсь к хозяйке: — Видите, пани! Уже ругает меня пан майор. Требует только «монополевой».
— Ох, пан поручнику! — смеясь, грозит пальчиком хозяйка и скрывается в дверь за стойкой.
Николай давится смехом:
— Ну и арап ты, старина! Неужто уговорил?
— Посмотрим, — отвечаю ему и скромно опускаю глаза.
Вскоре хозяйка появляется из-за стойки с подносом, на котором громоздятся тарелки с закуской и покрытая томной испариной бутылка «монополевой» с белой сургучной головкой. Я незаметно толкаю локтем Николая: знай, мол, наших! — и спешу навстречу хозяйке.
Майор долго колдует над бутылкой, рассматривает ее на свет, взбалтывает содержимое и нюхает.
— Простите, уж не чертика ли вы там ищете? — невинно интересуется Николай.
— Забыли, где мы находимся? — скупо роняет майор. — В водку могут подсыпать любую отраву. Только бдительность отличает настоящего разведчика от всех прочих!..
Вид предстоящего ужина и особенно живительной влаги в запотевшей бутылке переполняет майора растущим уважением к собственной персоне.
— О чем говорит пан майор? — спрашивает хозяйка.
— О-о, пани! Он воздает хвалу вашему гостеприимству, он высказывает самые хорошие слова благодарности! Он… он целует ваши ручки, пани!
Я подхожу к хозяйке и подношу ее руку к губам.
— Такой пустяк! — смущается пани. — Это еще из довоенных запасов. Сохранили от немцев. Просто чудом сохранили.
Майор решительно наполняет рюмки Николаю и мне, а после недолгого колебания наливает до половины в рюмку шоферу. Себе он наполняет до краев и, поднимая ее, сквозь прищур век внимательно осматривает нас:
— Ну, будем!
Пьет он с закрытыми глазами. Николай поднимается со стула и наклоняет голову в сторону хозяйки.
— За здоровье дам! — произносит он.
О, мой друг осмелился произнести сегодня первую фразу по-польски! Я тоже поднимаюсь со стула:
— На здравье, пани!
Мы дружно чокаемся рюмками и стоя выпиваем водку…
С помощью пани Ирены, так зовут хозяйку «склепа», нам с Николаем удается устроиться на ночлег в доме ее родственников. Майор разместился неподалеку, на соседней улице. С ним находится и шофер, которого он не отпускает от себя ни на шаг. Что поделаешь, придется обходиться завтра без машины. Уж одно то хорошо, что майор не будет нам помехой в поисках красок и бумаги.
Вопреки ожиданиям, наши дела устроились сами собой. Стоило только пани Ирене куда-то позвонить, и вот уже рулон отменной бумаги и коробка настоящего «Виндзора»[25] лежат перед нами. Какими словами отблагодарить любезность пани Ирены! Впереди у нас совершенно свободный день. Чем же его заполнить? А пани Ирена предлагает познакомиться с городом и берет на себя труд быть нашим гидом.
Идем по улицам древнего города. Веселое солнце расплескало свои расплавленные блики по окнам домов, сверкает рябью в лужах растаявшего за ночь снега, бросает розовые мазки на лица прохожих. Но почему люди не отвечают радостью солнцу, почему не видно улыбок в это доброе утро? Чем ближе к центру города, тем мрачнее лица. А горожане уже запрудили толпой тротуары, заполнили мостовые, и все куда-то торопятся, спешат.
— Что происходит в городе? Куда торопятся эти люди, пани Ирена?
— Куда? — переспрашивает пани Ирена. — О-о, сегодня начинается суд над бандитами из Майданека. Их должны вести по улицам из тюрьмы, и все хотят увидеть их своими глазами. Понимаете, каждого! И своими глазами!..
— Да, это страшные люди.
— Но их надо знать. Надо запомнить. Нам и нашим детям. У вас есть дети, пан поручнику?
— Я еще…
— Понимаю! Когда-нибудь и у вас будут дети, пан поручнику. И вы должны запомнить и рассказать им.
— О чем рассказать, пани Ирена?
— Обо всем! Об этих улицах, об этих людях! Посмотрите в их глаза. Потом мы пойдем в Майданек. Все это вы должны запомнить. Должны рассказать своим солдатам, своим русским людям. Смотрите!
