«зомбированной», бельгийка не смогла бы заставить себя обнажиться. Особенно после произошедших в Комнате Развлечений постыдных событий.
Пауза затянулась, и Мари чувствовала это. Что будет, если они поймут, что девушка не загипнотизирована?
— Раз-де-вай-тесь, — повторил солдат.
Пончик глазел, не скрывая похотливо взблескивающих глаз. Даже на расстоянии виднелся пот на его верхней губе и щеках.
Лицо Мари превратилось в безжизненную маску. Очень медленно — каждая мышца боролась со слабостью — руки легли на пуговицы пижамы. Пальцы двигались рывками, не желая сгибаться. Верхняя пуговица высвободилась из петлицы, зашелестел воротник. Еще одна. Обнажился простенький казенный лифчик. Кожа покрылась пупырышками, лопатки непроизвольно сжались. Закинув руку за спину и нащупав застежку, Мари была уверена, что расстегнуть ее не сможет. Прошла секунда, вторая, и белая тряпочка упала на пол. Толстяк возбужденно задышал, «проводник» внешне остался спокоен, но отчего-то отвел глаза. Живот свело, когда резинка штанов прокатилась по бедрам и соскочила со щиколоток. Самым тяжелым было сдержать рефлекс и не прикрываться руками.
— А она красивее вчерашней, — констатировал толстяк, приближаясь на опасную дистанцию. — У вчерашней складки были на животе. Фу! Не люблю таких. А эта — ничего. Я бы с ней…
— Ты бы с ней ничего не сделал, — закончил фразу Конвоир. — Это Четвертый сектор.
— Да знаю, — вздохнул дежурный. — Суй уже свою дамочку под воду и катись отсюда задницу Отцам лизать.
Он прошел мимо девушки и как бы невзначай задел ее ладонью по ягодице. От соприкосновения с потливой кожей мерзавца Мари едва не стошнило. Хорошо, что «проводник» приказал ей следовать в душ.
Вип-душевая почти не отличалась от общественных. Здесь, так же как и везде в Убежище, вода лилась из широкого бетонного раструба под потолком; ни металлических, ни пластиковых труб видно не было, словно жидкость подавалась по невидимым желобам. Имелось только два отличия. Во-первых, под привычным светильником на стене размещалось не маленькое, размером с дыню, а большое, в человеческий рост зеркало. Во-вторых, присутствовали дорогие гели, шампуни и туалетная вода европейских производителей. Это немало удивило бельгийку, успевшую привыкнуть к спартанским условиям Убежища. Наверняка таинственные Отцы, о которых болтали солдаты, не обделяли себя плодами погибшей цивилизации.
Наличие косметики привело девушку в восторг. Как иногда мало нам надо, чтобы позабыть о горестях, ожидающих всего в шаге от нас. Единожды Мари едва не запела, пританцовывая под игривой струей. И чуть не завизжала, увидев, что дверь в душевую открыта, а на нее таращится толстяк.
— Ты не бойся, — быстро сказал он. — Дружок твой отошел проверить посты. Так что у нас с тобой есть несколько свободных минут. Не пойдешь же ты прямо к Отцам в таком состоянии. Надо тебе немного спустить пар, а?
Мари хранила молчание. Вода тяжелым каскадом разбивалась о ее волосы.
— Молчишь, а? — Пончик шагнул вперед и, вытянув перед собой руку, схватил бельгийку за грудь. — Все верно. Тебе и надо молчать, кукла безмозглая. Поворачивайся ко мне спиной! Быстро!
Бельгийка словно приросла к полу. Скользкая рука на груди обжигала похуже раскаленного тавра. Истерика била ее мелкой дрожью. Сжать бы кулак, дать этому борову в висок, полоснуть ногтями!..
— Не хочу тебе личико портить, — прошипел толстяк. Мясистая харя наклонилась к Мари. — Фингал заметят. А вот то, что ты более готова к процедуре, чем после промывки мозгов на фильме, этого никто не поймет. Поворачивайся!
Бельгийка медленно развернулась. Из горла вырвался неопределенный хрип. Мысли беспорядочно заметались, ища выход. К сожалению, в душевой не нашлось ничего, чем можно было бы огреть урода.
Ее схватили за шею, с силой надавили. Вода хлестала по незащищенным плечам, сглаживая дрожь от рыданий. По лицу покатилось колючее, щеки обожгло таким стыдом, что переживания из-за связи с Давидом показались детскими. Но она осталась стоять, боясь, что, если упадет на колени, потеряет последнюю связь с реальностью. Стерпеть! Перенести позор. И выбраться отсюда…
Лязгнул язычок армейского пояса. Прожужжала «молния».
— Оставь ее, — сквозь шум воды пробился знакомый голос.
Конвоир вернулся! Мари была готова, как есть голышом, броситься ему на шею. Пусть он разобьет этой жирной свинье всю морду! Пусть вырвет ему глаза! А потом придет Давид и сломает этим сволочам ноги! И унесет ее на край света, где будет светить яркое солнышко и никогда не наступит темнота…
— Ну что ты за человек, а? — сказал толстяк, словно сплевывая. Мягкая ручонка убралась. — Не мог хотя бы пять минут побродить, а? С жирненькой не дал поразвлекаться, а теперь и с этой не даешь. Совести у тебя нет, а?
— Четвертый сектор неприкасаем для низших, — отрезал спаситель. — Изменишься до конца — тогда и приходуй пленниц. А сейчас отвали к себе на пост. Воду пока не отключай.
Толстяк вышел из душевой, на ходу застегивая мокрую одежду. Мари покорно стояла, смотря в стену и ожидая приказа. Вопреки ее надеждам, что солдат сейчас предложит полотенце; произошло нечто худшее.
Девушку пнули под колени, отчего она упала лицом вниз. Сверху навалилось тяжелое тело Конвоира. Грудь прижалась к холодному камню, зубы вонзились в нижнюю губу, и проскользнула мысль: «Я здесь — никто, меня используют и убьют».
— Сам ты кто после этого, а? — донеслось со стороны двери.
— Возвращайся на пост, — хрипя, скомандовал солдат. — И не вздумай подглядывать.
Дверь захлопнулась, остался лишь шум воды. Мари скривилась, уже не сдерживая рыдания.
— Теперь кричи! — шепнули ей на ухо. — Завопи погромче!
Кричать оказалось очень легко. Мари забилась под насильником, пытаясь отползти. Царапнула ногтями по мокрому полу.
К ноге прижалось что-то очень холодное. Стальное? Какой-то жуткий инструмент садиста!
— Спрячь, когда я поднимусь, — одними губами приказал солдат. — Да что же ты умолкла? Кричи, тебе говорят! И спрячь!
Безмерно удивленная бельгийка заорала пуще прежнего. Невероятно, но Конвоир и не собирался воспользоваться ее беспомощностью. Просто лежал, придавливая ее к полу, а пальцы его подсунули под тело девушки десантный нож с лезвием длиной в ладонь.
— Больше ничего дать не смогу… Кричи погромче!.. Пистолет некоторые из них почувствуют, а вот ножик — вряд ли. Когда окажешься внутри коробки, — он, вероятно, имел в виду Бункер, — помочь себе можешь только ты сама. Помощи ни от кого не жди. Туда не пускают никого кроме модифицированных или Отцов. Даже ген-измененные должны проходить проверку, а мне ее не выдержать. И, слышишь, постарайся ничего не бояться. Если повезет, то выберешься живой и здоровой. Ну, почти здоровой…
— Кто ты? — только и смогла выдавить Мари.
— Да какая разница? — хмыкнул неожиданный помощник. — Просто считай, что тебе повезло. Сможешь в ближайшее время выбраться из коробки — поблагодаришь. А не сможешь, тогда извини. Не держи зла.
Он характерно задвигался, выбивая из девушки остатки воздуха. Впрочем, было это понарошку.
— Ты чего? — пискнула бельгийка.
— Кричи!
Мари закричала опять.
— Жирдяй пусть посмотрит — я уверен, что он подглядывает. А ты запоминай: сделай, что хочешь, но доберись до самого центра коробки. Ищи большую красную сферу. Если ее удастся отключить…
— Эй, — в двери появился толстяк. — Там твою милашку зовут. Совсем, видать, соскучились.
Он удалился, противно хихикая — давая понять, что обязательно доложит кому следует о случившемся.
— Ты должна повредить красную сферу! — прошипел солдат, скатываясь на пол. — Тогда Система Инкубатора не сможет функционировать.
