— Что же он про меня думает?
Она разделась, затем снова взяла блузку, но передумала. Блузка к утру слишком помнется, если в ней спать. Значит, оставались только трусики. В комнате было довольно тепло, а плед казался очень уютным.
Откидывая покрывало, она вздрогнула от стука в дверь.
— Секундочку.
Девушка быстро набросила и запахнула блузку. Приоткрыв дверь свободной рукой, она выглянула в щель.
— Я вам тут пижаму принес, — сказал Джон. — Наверное, великовата, но можете закатать рукава.
— Ой, спасибо.
Она потянула пижаму сквозь щель, но та зацепилась за дверную ручку и выскользнула на пол. Коттен быстро наклонилась, чтобы подобрать ее.
Джон присел на корточки, чтобы помочь, поднял взгляд и задержал дыхание. Она поняла, что блузка распахнулась, и лихорадочно попыталась придержать ее, одновременно хватая протянутую пижаму.
— Простите, — сказал он.
Коттен отскочила за дверь, прижимая пижаму к груди. Господи, он только что увидел ее голой… священник, боже мой.
— Увидимся утром, — произнес он, отступая.
— Ты должен мне поверить, Тед, — говорила Коттен по телефону с самолета авиакомпании «Дельта». — Я сижу рядом с доктором Джоном Тайлером. Он эксперт и изучил реликвию. И на 99 % уверен в ее подлинности.
Она повернулась к Джону, тот неуверенно пожал плечами.
Они летели над Атлантическим океаном — прямым рейсом до Рима, в международный аэропорт Леонардо да Винчи.
— Пусть отдел маркетинга готовится к величайшей религиозной сенсации со времен Туринской плащаницы, — заявила она. — Только не говори никому, в чем дело. Еще рано. Сначала передадим ее в Ватикан.
— Я позвоню директору нашего отделения в Риме, — сказал Тед Кассельман. — Я хочу, чтобы ты была с ним на связи, держи его в курсе всех новостей. Он поможет со съемочной группой, монтажом, всем, чем захочешь. Как только подготовишь репортаж, немедленно передавай на спутник.
— Я главная, — правильно? — Да.
— А римское отделение мне только помогает, так? — Да.
Коттен откинулась на спинку кресла.
— Я тебя люблю, Тед.
— Ага, знаю. Но иногда хотелось бы думать, что именно я распределяю задания.
— Ты не пожалеешь.
— Ладно. — Он немного помолчал. — Это не то ли, о чем ты сообщила мне из Багдада?
— Это шанс, которого я жду, и сенсация, способная поднять мои провальные рейтинги.
— Осторожнее, Коттен. — И Тед Кассельман повесил трубку.
Она сунула телефон в спинку переднего кресла и повернулась к Джону.
— Что?
— Уверен на 99 %?
— Где же ваша вера?
— Веры-то у меня довольно. А вот научные доказательства — это кое-что другое.
Она потянулась и похлопала его по руке.
— Вы чересчур беспокоитесь.
ПОРОДА
А это кто? — спросил корреспондент научного раздела «Тайме», указывая на фотографию в рамке на столе.
— Моя внучка, — ответил Чарлз Синклер, — ее только на прошлой неделе крестили в соборе Святого Людовика.
— Красавица. Вы, наверное, очень гордитесь, доктор Синклер.
— Ода.
— И я вижу, вам нравятся океанские регаты, — репортер кивнул на коллекцию фотографий на стене. — Замечательные корабли. Вы сами за штурвалом?
— Нет, нет. «БиоГентек» спонсирует нескольких гонщиков. Однако мое хобби — посудины поменьше. У меня есть несколько скоростных парусников. Я иногда участвую в покерных гонках.
— Как это?
— Мы обычно начинаем с ресторана «Друзья» в Мэдисонвилле, плывем в «Док» в Слайделле, дальше устраиваем гонку на двадцать миль через озеро Пон-шартрен. Проплываем несколько местечек, потом назад через озеро к «Друзьям». На каждой остановке нужно выпить и вытащить по карте из колоды. В конце концов выигрывает тот, кто собрал лучшую покерную комбинацию.
— Вы всегда выигрываете, доктор Синклер? — спросил журналист.
— Всегда.
Оба рассмеялись.
— А другие хобби у вас есть?
— Я владелец нескольких чистокровных лошадей.
— И они тоже берут призы?
— Ну, конечно. Тройную корону[9] мы еще не взяли, но хорошо выступили на состязаниях в Эванджелине, Саратоге, на ипподроме «Акведук», в Бель…
— Так вам нравятся гонки и состязания?
— Я просто люблю скорость, не обязательно в состязаниях. Но дело не только в этом. Я восхищаюсь мастерством, совершенством конструкции гоночного судна. Там все продумано до мельчайших деталей.
— А лошади?
Синклер откинулся назад и сложил ладони домиком. На губах появилась тень высокомерной улыбки.
— Я ценю породу.
— Кстати… — Репортер сделал заметку в блокноте и взглянул на Синклера. — Вернемся к вашим словам о том, что в клонировании нет ничего нового.
— Клоны людей живут среди нас. Вы и сами наверняка видели таких. Их называют однояйцевыми близнецами — эти младенцы получаются в результате деления одной яйцеклетки в утробе матери.
— А что вы ответите критикам, которые говорят, будто, пытаясь клонировать человека, вы хотите сравняться с Богом? — Журналист сделал еще несколько пометок в блокноте. — Даже нобелевским лауреатам вроде вас приходится думать об этических вопросах.
— Я всего лишь ученый, я пытаюсь сохранять жизни. Занимаюсь исследованиями, ставлю эксперименты и делаю открытия. Не стоит искать в этом чего-то большего.
Синклер посмотрел на старинные часы над камином. Не хотелось ходить по минному полю этики. Сквозь застекленные двери особняка виднелось мощеное патио, старые магнолии, а дальше — Миссисипи. Над рекой собирались тучи.
