пойдет.
Марк поднял на него голубые глаза – светлые, как голубой лед.
– При чем здесь Ева? – глухо пробормотал он. – Не в ней дело.
Матвей замолчал.
Освальд запустил пятерню в свою белокурую шевелюру, резко провел ото лба до затылка, будто хотел поднять самого себя за волосы.
– Поганое дело, – выдохнул он. – Ладно, слушай сюда. И перестань смотреть на меня, как на потерявшуюся собаку, ага?
– Ага, – согласился Матвей. – Только ты пока один к одному соседский лабрадор. Желтый такой, здоровенный, сидит, смотрит умными глазами и ни слова не говорит.
Марк не улыбнулся.
– У меня есть друзья, – сказал он. – Мысины, семейная пара. У них семнадцатилетняя дочь, Даша.
Он снова замолчал.
Матвей прищурился. Первые три фразы были не слишком обнадеживающими.
– Нет, совсем не то, что ты подумал, – заверил Марк.
– Откуда ты знаешь, что я подумал?
– Ты прост, как ящик из-под картошки. Я с ней не спал.
– Уже хорошо!
– Не перебивай. Дашу я помню лет с десяти, она росла на моих глазах. Милая девочка, очень домашняя, серьезная такая… Стеснительная. Поэтому я удивился, когда она позвонила и попросила встретиться.
– Зачем?
– Не сказала. Мы договорились, что я подберу ее возле института и мы заедем в тихое кафе, поговорим. За тот год, что я ее не видел, Даша очень изменилась. Я едва узнал ее, когда увидел.
– Похорошела?
– Да. Была легко смущавшимся неуклюжим подростком, а превратилась в красивую девушку. Но в ней осталось что-то щенячье, детское… Знаешь, есть девушки, похожие на щенков, а есть похожие на кошек…
– Не знаю, – проворчал Матвей, – не было материала для исследования.
– Поверь на слово. В общем, когда в кафе я разглядел ее как следует, она показалась мне не только похорошевшей, но и очень несчастной. Не стала долго ходить вокруг да около и сразу сказала, что хотела посоветоваться со мной по очень важному для нее вопросу. К родителям с этим пойти не могла, а я вроде как друг семьи…
Матвей понимающе кивнул. Добрый, добрый Марк Освальд. Такой надежный, такой порядочный. Если и стоило от кого-то ждать правильного совета, то именно от него.
– Она влюбилась в какого-то козла, в два раза старше нее и вдобавок женатого, – мрачно сказал Освальд. – Он ее совратил. Клялся, что вот-вот уйдет от жены, что они будут жить вместе… Ей еще не исполнилось восемнадцати, у нее не было никакого опыта отношений. Она даже с мальчиками не целовалась, можешь представить? Говорю тебе, славная домашняя девочка.
– Сколько? – спросил Матвей прямо.
– Что – сколько?
– Сколько недель задержки было у славной домашней девочки, когда она пришла к тебе… За чем, кстати? За деньгами на аборт?
Марк поднял на него глаза, и Матвею стало не по себе от непривычной жесткости его взгляда.
– Ты слышишь, о чем я тебе говорю? – поинтересовался Освальд. – Она не профурсетка, которая, залетев, метнулась к знакомому дяде за бабками. Ей нужен был совет. Даже, наверное, не совет… Ей просто нужно было с кем-то поговорить. С родителями – невозможно, подруг у нее не было, или Даша не хотела им открываться. Вот она и пришла ко мне.
– Почему не к любовнику?
– Не имела права вешать на него дополнительную ответственность, как она выразилась. Черт возьми, ты не представляешь, чем забита голова у семнадцатилетней девушки!
– Не представляю, – согласился Матвей, добавив про себя «бог миловал».
– Даша его обожала, этого подонка, – горячо продолжал Марк, не слушая его. – Как она говорила о нем! Рассказывала, что и песни он ей пел, и на руках носил, и готовил для нее что-то фантастическое… Представляешь, сидит в кафе, лицо абсолютно отрешенное, на губах улыбка блуждает, как у пьяной, и бормочет: «Когда я на улице упала и ногу подвернула, он бросился ко мне и заплакал: „Девочка, веточка моя!“»
– Понятно: типичная влюбленная дурында, – грубовато подытожил Матвей. – А достался ей романтический придурок. Девочки таких любят, я слышал.
Марк, не ответив, вынул пачку сигарет из кармана.
– Ты же бросил, – удивился Олейников.
– Бросил… – глухим эхом отозвался Освальд. – Ладно, не будем о ее влюбленности. Она была беременна и не знала, что ей делать. Ей хотелось услышать от меня хоть что-то.
– И что ты ей сказал?
– А что я мог сказать? Я же не ее матушка, чтобы рассказывать, чем опасны аборты. Черт, Матвей, я даже не очень представляю, как это все делается…
Он помолчал и вдруг взорвался:
– Да она сама еще ребенок! Понимаешь?! Ребенок передо мной сидел, а не взрослая девушка! Этот тип ее затащил в постель, не позаботился о предохранении, а она цвела, вспоминая: «Веточка моя…»
Марк взял себя в руки, вытряхнул сигарету, но не закурил.
– Короче говоря, мы с Дашей решили, что она должна сказать обо всем отцу ребенка. Я допускал, что ошибаюсь в нем и он действительно любит Дашу и хочет жениться на ней. Она обещала держать меня в курсе дела и ушла.
Он повертел сигарету в пальцах.
– Она позвонила через день. Когда я услышал, каким голосом она сказала «Здравствуйте, дядя Марк», то все понял. Конечно, ему не нужны были ни Даша, ни ребенок, и он велел отправляться ей на аборт. Даже дал денег.
– Какой порядочный.
– Да. А через три дня Даша снова появилась у меня. И я снова не узнал ее, Матвей. У меня было такое чувство, что за эти три дня она прожила три года, не меньше.
«Дядя Марк, – сказала она очень спокойно, – я вам невероятно благодарна. Знаете, я кое-что поняла про себя. Я не стану делать аборт. Мне хотелось, чтобы вы знали…»
Я что-то невнятно блеял, говорил, что она испортит себе жизнь, что отец ребенка не станет ей помогать, что для ее матери и отца это будет ударом… Но она меня перебила.
«Я не собираюсь больше встречаться с ним. Никогда. Я была такой глупой, дядя Марк, что мне стыдно перед вами. Но я хочу этого ребенка, понимаете? Не потому, что он от него, нет! Но это мой малыш. Я чувствую его в животе. Я его люблю».
Что я мог сказать ей на это? От той маленькой девочки, которая со счастливыми глазами рассказывала мне о своей любви, не осталось и следа. Теперь это была женщина, все для себя решившая. Я видел, что ее решение непоколебимо.
«Родители поймут, – сказала она. – Они у меня молодцы. Я не собираюсь вешать малыша на них, я буду воспитывать его сама».
Я спросил ее, что она скажет своему любовнику.
«Правду. У нас с ним встреча через час. Глупо скрывать от него мои планы. Он может узнать, когда ребенок уже родится, и испугаться… Знаете, дядя Марк, он такой пугливый. Вечно боится, что жена узнает. И так кричал на меня, когда узнал, что я беременна… Я скажу, что он не будет записан отцом и что мне ничего от него не нужно. Пускай живет спокойно».
Я попросил ее обращаться ко мне за помощью в любое время, предлагал самому поговорить с ее родителями… Но она покачала головой и сказала, что сама будет расхлебывать эту кашу, и если ей повезет, на дне тарелки окажется изюм. Я очень хорошо запомнил это: если повезет, на дне тарелки окажется изюм.
