– Здравствуйте, – представилась Даша. – Скажите, Саша Ретривер здесь живет?
– Нет, – покачала головой хозяйка квартиры.
Даша только собиралась расстроиться, как женщина добавила:
– Они с другом уехали в Германию. А вы, простите, кто?
Даша объяснила, что она корреспондент, пишет статью об учителях. И одна из ее героинь – Римма Сергеевна Красницкая, бывший репетитор по французскому языку.
– Вот я и хотела с Сашей поговорить, – врала вдохновенно Даша. – Все-таки она его учила…
– Да и я сама ее прекрасно помню, – улыбнулась женщина.
– Так, может быть, вы мне расскажете?
– Расскажу, конечно. Проходите.
Следующий час Даша провела, сидя на кухне и послушно записывая рассказы Светланы Игоревны, матери Саши. Красницкую та и в самом деле помнила хорошо – подробно описывала уроки, вовсю хвалила Римму Сергеевну и тоже вспомнила про игру в мушкетеров.
– Хорошая идея, – заметила Даша. – Творческий подход.
– Ой, наша Римма Сергеевна такая романтичная! – воскликнула Светлана Игоревна, подливая Даше чаю. – То одно придумает, то другое. И детей очень любила.
– Странно, что у нее своей семьи не было… – Даша отхлебнула горячий чай и поставила в блокноте закорючку.
– А может быть, это и хорошо. Скажу вам по секрету, – понизила голос мама Саши, – Римма Сергеевна такая влюбчивая была – просто ужас! Сначала в известного актера влюбилась – страдала, ходила на все его спектакли, а в конце концов даже подарила ему золотой кулон.
– Откуда вы знаете? – изумилась Даша, выходя из роли невозмутимого журналиста.
– Так она же все мне рассказывала, – рассмеялась Светлана Игоревна. – Делилась каждым романом. Так она их искренне переживала – мне иногда, признаюсь, даже завидно становилось. Каждая любовь у нее была необычная, возвышенная. С актером, конечно, ничего не вышло – и она очень страдала. С полгода, наверное. А потом снова влюбилась.
– Опять в актера?
– Нет, в одного известного политика. Он так говорил хорошо – просто дух захватывало. И волосы кудрявые со лба откидывал – залюбуешься!
– А что политик? – полюбопытствовала Даша. – Тоже влюбился?
– Нет, что вы! – махнула рукой Сашина мать. – Римма Сергеевна с ним как-то раз даже пообщалась, но он на нее и внимания не обратил.
– Странно, – удивилась Даша. – Она, наверное, была хорошенькой в юности.
– Так то – в юности! – возразила Светлана Игоревна. – А в тот момент ей лет сорок с небольшим уже было. Конечно, она все равно была очень приятная женщина, но он-то – политик! Ему молоденьких подавай!
В голосе ее послышалось разочарование, и Даша догадалась, что политик был симпатичен и самой Светлане Игоревне. «Пора собираться, – решила она. – Полтора часа потраченного времени – и ни одного полезного сведения. Политик не в счет».
– Жаль, что у Риммы Сергеевны все ее влюбленности были такими безответными, – сказала она, пряча в сумку ручку и блокнот. – Она такая милая женщина.
– Ну почему же все? – возразила пожилая женщина. – Последняя была очень даже взаимная. Только я забыла – как же его звали… Он тоже был известным человеком, журналистом. Да вы, наверное, знаете его!
Она нахмурилась, вспоминая.
– Такая фамилия красивая – что-то с лесом связано… или с грибами…
– Я не помню, – извиняющимся тоном сказала Даша и встала.
– Вспомнила! – Светлана Игоревна хлопнула себя по коленке. – Вспомнила! Боровицкий его фамилия была, вот!
Лидия Раева шла по коридору с зелеными стенами, время от времени останавливаясь и поправляя картины. Встречавшиеся ей навстречу медсестры тихо здоровались и торопливо пробегали мимо. По пансионату уже разнеслось, что Лидия Михайловна не в духе, и попадаться управляющей под руку никто не хотел.
Причина для плохого настроения у Раевой имелась – пятнадцать минут назад в столовой пансионата случилась драка. Причем драка, что больше всего возмущало Раеву, между женщиной и мужчиной. «Немыслимо! Я могла бы понять, если бы так вела себя Уденич. Но эти…»
Раева распахнула дверь своего кабинета и остановилась напротив участников драки.
– Лидия Михайловна, я хочу сказать… – начал Горгадзе.
Раева прервала его одним взмахом руки:
– С вами, Игорь Кириллович, я поговорю потом. Вижу, первую помощь вам уже оказали? Вы свободны.
Горгадзе злобно посмотрел на нее, хотел что-то сказать, но не посмел. Бочком протиснувшись мимо управляющей, вышел из кабинета.
– Виктория Ильинична, я жду ваших объяснений.
Раева опустилась в кресло и взглянула на Окуневу. Вид у той был ужасный. Седые волосы, всегда собранные в пучок, растрепались вокруг головы, отчего Окунева сразу стала похожа на ведьму.
– Чего вы от меня ждете? – огрызнулась бывшая балерина. – Гнать надо вашего Горгадзе отсюда.
– Я разберусь, кого мне нужно гнать, – холодно ответила Раева. – Вы мне не ответили.
– Он убить может кого угодно! – воззвала к ней Виктория Ильинична, тряся головой. – Вы посмотрите, что он со мной сделал!
Раева откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Окунева начала горячо рассказывать о произошедшем, напирая на невозможное поведение Горгадзе и всячески обходя молчанием причину драки.
– Виктория Ильинична, – прервала ее Раева на полуслове, – почему вы накинулись на Горгадзе?
Окунева замолчала и стала старательно собирать волосы на затылке в хвост. Раевой стало смешно. «Просто дети, только довольно злобные и глуповатые».
– Виктория Ильинична, я жду, – напомнила она.
Окунева пожевала губами и неохотно произнесла:
– Горгадзе меня оскорбил. Сказал, что Боровицкий хотел написать книгу о моей юности.
– Что же тут оскорбительного? – подняла брови Раева.
– То, что никто ничего не понимает в моей жизни! – не выдержала Окунева. – Люди здесь говорят немыслимые гадости! Смеют даже утверждать, что я была… была … посредственностью! И такое – мне! Да вы знаете, что мне тогда сам директор сказал: «Вика, я плакал, когда ты выступала!» И после этого…
Лидия Михайловна знала, что останавливать поток воспоминаний бесполезно, поэтому отрешенно слушала. В голове у нее вертелись мысли, из которых она вытащила одну: с Денисовым нужно что-то делать. Он порой проявляет черствость, что родственникам пациентов весьма не нравится.
– Поймите, я не могла не дать ему пощечину! – взвизгнула Виктория Ильинична, врываясь в ее мысли. – Горгадзе сказал, что Боровицкий оставил записи, которые… которые выставляют меня в самом неприличном свете! И мерзавец посмел меня ударить! Его нужно гнать, говорю вам, гнать!
«Опять Боровицкий… – вздохнула про себя Лидия Михайловна. – Кажется, мертвый он стал еще менее выносим, чем живой». Двумя словами она успокоила бывшую балерину, пообещала, что Горгадзе будет наказан, и попросила вести себя сдержаннее. Окунева ушла, а Раева достала телефон.
– Послушайте, с Горгадзе нужно что-то делать, – сказала она в трубку. – Сегодня он сцепился с Окуневой. Боюсь, завтра он будет просто непредсказуем.
И нажала кнопку отбоя.
Даша забежала домой за Прошей и теперь быстро шла к пансионату. В голове у нее был полный туман. «Получается, что Красницкая была знакома с Боровицким раньше! И не просто знакома – у них был роман! Правда, мать Саши Ретривера сказала, что он быстро закончился, но почему ни Боровицкий, ни Римма Сергеевна об этом не рассказали?»
