Дойдя до последней мысли, Даша остановилась так резко, что дернула Прошу за поводок. Пес обиженно гавкнул, но хозяйка не обратила на него внимания. «Красницкая спрашивала у меня что-то про компьютер Петра Васильевича… – вспомнила Даша. – Она еще удивилась, что на нем сохраняется информация. Но на самом деле в ноутбуке Боровицкого ничего не было… Что же такое он написал, что ей было неприятно?»
Даша спустила Прошу с поводка, и тот поскакал по тропинке. «Как ни крути, – думала Даша, торопясь за ним, – все дело опять упирается в те пять историй. Уж не под именем ли Инны зашифровал Боровицкий свою бывшую любовь? Но Римма Сергеевна никогда не была бизнес-леди и не делала карьеры… Какую карьеру можно было сделать репетитору по французскому? Господи, сплошные загадки!»
Она проскользнула в ворота, взглянув на охранника в будочке. Тот пристально смотрел на нее. «Интересно, долго еще он будет меня так спокойно пропускать?» – мелькнуло у Даши в голове, но в следующий момент она уже забыла про охранника. На ближней скамейке сидел Игорь Кириллович Горгадзе в спортивной куртке и тонкой шерстяной шапочке. Он повернул голову и заметил Дашу. На вытянутом морщинистом лице появилась неприятная улыбка, старик встал и, не торопясь, пошел ей навстречу.
Раева и Денисов смотрели на них из окна.
– Лидия Михайловна, может, позвать охранника? – неуверенно предложил Денисов.
– Зачем же? – задумчиво ответила управляющая. – Думаю, нашей гостье общение с Горгадзе пойдет на пользу. Может быть, даже отобьет у нее охоту следовать по пути покойного Петра Васильевича.
Главврач искоса взглянул на Раеву. Он никогда не мог понять, о чем она думает, и почти никогда – что имеет в виду, произнося ту или иную фразу. Но для него самого, пожалуй, спокойнее было бы не знать об этом. Денисов молча кивнул и вышел из кабинета. Уже за дверью его догнал негромкий голос Раевой:
– Вы все-таки будьте неподалеку. Мне не хотелось бы повторения утреннего инцидента.
Денисов опять кивнул. Подтверждать свое согласие вслух не требовалось – Раева и так знала, что он выполнит все, что нужно.
Подойдя к Даше, Горгадзе шутовски поклонился и нелепо взмахнул рукой.
– Может, я Боровицкого заменю? – с нескрываемым сарказмом поинтересовался он.
Даша молчала, пытаясь понять, как ей лучше себя вести. То, что старик настроен агрессивно, было очевидно. Становиться объектом нападения ей совершенно не хотелось. Но и уходить просто так она не собиралась.
– Простите, за что вы его так не любили? – вежливо спросила она.
– Да за все, – не задумываясь, ответил тот. Крючковатый нос и тонкие губы делали бы облик Горгадзе карикатурным, если бы не живая злоба, словно пропитавшая его насквозь. – Его все ненавидели. Но убил только я!
Старик с гордостью поднял указательный палец, как будто только что доказал сложную теорему.
Даша опешила, потом собралась с мыслями.
– Вы его убили? – переспросила она, изо всех сил стараясь не нервничать.
– Убил, разумеется, – кивнул Горгадзе, впиваясь в Дашу взглядом. – Ножом заколол. А нож в столовой взял. Подошел – раз! – и ткнул его. – Старик ткнул в Дашу длинным пальцем. – А вы что, не верите мне, что ли?
– Верю, – быстро ответила Даша. – Только вот следователь сказал, что Петра Васильевича убил случайный грабитель, который через окно залез.
Горгадзе нахмурился и покачал головой.
– Сама придумала? – с легким презрением в голосе спросил он.
– Нет, правда, мне следователь по телефону сказал! Вот поэтому я и удивилась…
– Врет твой следователь, как сивый мерин, – веско произнес старик, кривя рот. – Надо бы и его убить.
Он обогнул Дашу, чуть не столкнув ее в клумбу, и направился к пруду. Открыв рот, Даша смотрела ему вслед. Получается, сын Боровицкого был прав? Петра Васильевича и в самом деле убил сумасшедший старик?!
Не дойдя до пруда, Горгадзе неожиданно развернулся и пошел обратно. Даша и сама не смогла бы объяснить, откуда у нее возникло ощущение опасности. Ей показалось, что старик сообразил что-то и теперь собирается расправиться с ней. «Проша!» – мелькнуло у нее в голове, и она уже открыла рот, чтобы позвать собаку, но тут вмешался новый персонаж.
Горгадзе был в пяти шагах от нее, когда что-то прошуршало сзади и перед Дашей очутился маленький смешной человечек с венчиком волос, обрамляющих идеально круглую лысинку. На человечке была затасканная серая куртка в дырах.
– Ай-яй-яй! – погрозил он Горгадзе пальцем, и тот вынужден был остановиться.
Даше показалось, что она участвует в какой-то не очень удачной постановке. Даже название промелькнуло в голове: «Слишком много стариков». А маленький лысый человечек не отступал, и Горгадзе нависал над ним, словно собираясь клюнуть кривым носом.
– Это Дарья Андреевна, – сообщил человечек с лысиной, – друг моего друга. А ты ее обидеть хочешь. Нехорошо! – укоризненно добавил он.
Даша еще соображала, откуда старичок знает ее имя, а Горгадзе развернулся и пошагал прочь. Неожиданный защитник повернулся к ней, и Даша вспомнила, кто он такой. Местный сумасшедший, Ангел Иванович! Господи, еще один сумасшедший!
– А вы не бойтесь, – тонким голосом сказал Ангел Иванович. – Он не придет больше. Ходит да хвастается, а сделать ничего не может.
Сейчас он говорил совсем не так, как тогда, в лесу. «Картошечки хочется, а мне не дают», – всплыл у Даши в голове просящий голос.
– Он сказал, что Петра Васильевича убил, – с трудом разжав губы, выдавила она.
Ангел Иванович по-птичьи наклонил головку и моргнул.
– Петр Васильевич – мой друг, – нараспев сказал он. – Слушал меня, жалел. Как его убить можно? А ведь убили. Только не этот, нет. Жалко – всех убивают. Тебя не убьют? – Он с тревогой заглянул Даше в глаза. – Нет? Скажи, не убьют тебя?
Столько искренней заботы было в голосе смешного маленького человечка, что Даша быстро помотала головой и, повинуясь порыву, положила руку на рукав Ангела Ивановича. Тот улыбнулся, покивал и попросил:
– Ты уж, пожалуйста, не умирай. Вот друг мой слушал меня, слушал – и умер. А тебе я ничего рассказывать не буду. Ты и останешься живая.
Лицо его неуловимо изменилось – застыло, вокруг губ собрались мелкие складочки, глаза словно помутнели.
– А я ведь не виноват, – сказал он писклявым голосом и вцепился в Дашину руку. – Мне вот что – крики там, или бьют – а я ни при чем! И ведь не скажешь, да, не скажешь! А мне бы по солнышку и по берегу – а топят, и рыбок нет…
Человек залопотал что-то уже совершенно невнятное, раскачиваясь на месте. К ним подбежали две толстые медсестры в толстовках, взяли Ангела Ивановича под руки и нежно повели к пансионату. Он не сопротивлялся, не оборачивался на Дашу. Только прозрачные волосики над его головой трепыхались от ветра, и выглядело это так жалко, что она чуть не рванула за ними следом. Ее остановил негромкий голос за спиной:
– Дарья Андреевна, вы не хотите закончить свои эксперименты?
Даша узнала голос, обернулась.
– Почему же эксперименты, Лидия Михайловна? – ответила она вопросм на вопрос. – Я просто делаю то, о чем просил меня Петр Васильевич, – продолжаю его книгу.
– И о чем она? – после паузы спросила Раева.
– О жизни, – нашлась Даша. И сразу довольно неуклюже перевела разговор: – Скажите, а что с этим стариком, с Ангелом Ивановичем? Он совсем сумасшедший, да?
Раева повернула бледное лицо в сторону удаляющихся трех фигур.
– Да, он очень болен, – подтвердила она. – Мы делаем все, что можем, но он болен не только душевно, но и физически.
