«Черт, как же я мог так по-идиотски попасться? На такую дебильную ловушку для дураков! Сразу, сразу нужно было понять, что сучка удирает не просто так, а с замыслом. Мерзкая жадная стерва… Не зря дед ее выбрал – себе искал под стать. И нашел.
Что же теперь будет, а? Не, я ведь не хотел ничего плохого! Я только хотел, чтобы дед отдал то, что он должен, мне, а не какой-то вонючей своей любовнице. Ведь я его внук! Единственный внук, между прочим. Он мне обещал, что квартира будет моей, что там буду жить я! Как он мог так со мной поступить?
Я правда не хотел ничего плохого. Я только хотел получить свое. Хотеть получить свое – никакое не преступление! Но почему тогда они так смотрят на меня? Почему?!»
Глава 19
Олег с Глебом ехали в машине молча. Олег кипел от злости, но сдерживался, а Глеб был полон холодной ярости по отношению ко всему окружающему миру, но в первую очередь – к своему племяннику, безмозглому выродку.
– По-хорошему, – нарушил он молчание, – не нужно бы вмешиваться. Может, Витьке промывка мозгов на пользу пойдет.
– Ты то же самое Наталье моей предложи, – покосился на него Олег. – Знаешь, что с ней было, когда я ей сообщил, что ее обожаемый сыночек находится в отделении?
Глеб хотел сказать, что Наталья сама виновата – вырастила сына-идиота. Но промолчал. Ссориться с братом сейчас было бы совершенно некстати. Достаточно того, что ситуация испортилась до предела.
– Что он тебе по телефону-то хоть сказал? – спросил он наконец.
– Да что, что! – взорвался Олег. – Что поймали его в парке, когда он за любовницей отца следил, и муж любовницы его избил, а потом с каким-то своим приятелем отвел в отделение. Заявление написали, что он якобы не только за любовницей, но и за ее дочерью следил!
– А он следил?
– Да черт его знает! – заорал Олег, совершенно уже не сдерживаясь. – За дамочкой точно следил, как только с дедом ее засек. Ну, вот вырастил дурака на свою голову! Он, видите ли, решил, что квартира деда должна ему достаться, вот и надумал справедливость восстановить – настучать развратнице кастетом по голове.
Глеб резко вильнул и остановился у обочины.
– У него что, и кастет нашли? – с расстановкой спросил он, глядя на брата в упор.
Олег махнул рукой и выругался. Господи, и за что такое наказание! Мало того, что отец при жизни ему нервы помотал, так после его смерти стало еще хуже.
– Да, папаша, наверное, на том свете отрывается по полной программе, – проговорил Глеб, словно подслушав его мысли. – Ладно, давай думать, что делать…
Придя домой, Даша первым делом опрокинула стопку коньяка, а Максим налил себе полстакана водки. Олеся смотрела на родителей округлившимися глазами.
– Мам, пап, что случилось? Вы чего, а? Вы ж так алкоголиками станете!
– Не станем, – выдохнул Максим. – Лучше корочку принеси, чем морали читать.
Понятливая Олеся умчалась на кухню и вернулась, прижимая к себе буханку. Хлеб был немедленно раскрошен по всем поверхностям. Проша недовольно фыркнул и ушел в угол комнаты – запах спиртного он терпеть не мог. Даша изучила крошки на недавно почищенном диване, но возмущаться не стала. Она была слишком измотана всеми последними событиями – и обсуждением идеи Максима под названием «ловля на живца», и утренним разговором с Окуневой, и недавней идиотской погоней, которая воспринималась как нечто театральное, а больше всего тем, что страшный маньяк и убийца оказался родным внуком Петра Васильевича, недовольным поведением своего деда. «Он ведь был совершенно уверен, что я специально познакомилась с Боровицким и окрутила его, – размышляла Даша, покачивая пустой стопкой. – Охотница за наследством! Конечно, меня нужно было наказать. Как он там говорил? Восстановить справедливость, вот!»
– Максим, а что бы он со мной сделал, как ты думаешь? – спокойно спросила она.
– Кастетом бы ударил, – после паузы сказал Максим. – Ты бы потеряла сознание, и он бы тебя еще отдубасил. И записку бы потом засунул в твой карман – «Помни о семи смертных грехах».
– Папа, так вы его поймали! – завопила Олеся, поняв, в чем дело. – Ура! Он страшный, правда? У него глаза такие ужасные, и сам он весь бледный… Ну мама, ну правда?
– Нет, Леська, – покачала головой Даша. – У него лицо румяное и глаза голубые. Пустые-пустые и очень жадные. И вообще – это не взрослый человек, а юноша.
– Как… юноша? – растерялась Олеся. – А зачем он за мной шел?
– Тоже стукнуть хотел и записку подбросить. Решил, что, раз со мной разделаться никак не получается, нужно попробовать на тебя напасть. Он читал, что детей больше любят, чем взрослых, вот и выбрал тебя. Ты больше не беспокойся, его теперь посадят.
– Да я и не беспокоюсь, – пожала плечами Олеся. – Я его не очень и испугалась.
Максим посмотрел на дочь, вспомнил ее дрожащий голосок в трубке, вспомнил жалкую, несчастную фигурку на табуретке за витриной с тортами, и его окатила такая волна ненависти, что самому стало страшно.
– Я в ванную, – пробормотал он, заметив удивленный взгляд жены, выскочил из комнаты и долго, настойчиво умывал лицо ледяной водой, пока кожу не начало колоть. «Ишь, сучонок, справедливость решил восстановить… Испугать Дашку хотел, чтобы от квартиры отказалась! Теперь тебя напугают… в колонии…»
В дверь коротко позвонили. Максим промокнул лицо полотенцем, крикнул в зал: «Даш, я открою!» – и пошел в прихожую. За дверью оказались двое крупных мужиков лет тридцати пяти – один в костюме, другой в свитере. Стильно стриженные, хорошо одетые… «Квартирой ошиблись», – решил Максим.
– Добрый вечер, – сдержанно поздоровался мужик в свитере. – Дарья Андреевна дома?
Даша подошла к дверям и высунулась из-за спины мужа.
– Глеб Петрович? – изумилась она. – И Олег Петрович? Что вам нужно?
– А-а-а, так это те самые господа… – недобро протянул Максим.
– Вы не против, если мы побеседуем? – спросил Глеб. – И, может быть, мы не будем стоять на лестничной клетке?
Даша отошла в сторону, чтобы пропустить неожиданных визитеров, но услышала голос Максима:
– Нет, любезные мои, именно на лестничной клетке. В моем доме ноги вашей не будет.
Даша никогда не слышала, чтобы муж разговаривал таким тоном, и ей стало не по себе. Полминуты царило молчание, потом раздался примирительный голос Олега:
– Хорошо, на площадке так на площадке. Мы приехали, чтобы извиниться перед вашей женой.
Тут Даша не выдержала. Она решительно пролезла вперед и сказала:
– Максим, хватит ребенка морозить. Олеську сейчас продует на сквозняке. Зайдите в квартиру.
Когда Олег и Глеб уселись на диване в зале, Даше вспомнилась встреча у нотариуса. «Это ведь не так давно было, – с удивлением сообразила она, – а кажется, что целый год прошел». Глеб начал что-то говорить, но она не вслушивалась, а только следила за движением его губ на лице, лишенном всякой мимики. Спохватилась, когда к ней обратились с вопросом.
– Дарья Андреевна, вы согласны? – повторил Глеб.
Даша чуть не покраснела, но ее выручил Максим. Он шагнул от окна и остановился перед братьями.
– Вы что, серьезно предлагаете? – заинтересованно спросил он. – Ваш племянник собирался избить мою жену и выслеживал дочь, а теперь вы хотите, чтобы мы забрали заявление?
– Но мы же не просто так предлагаем! – вмешался Олег. – Ваша супруга получит половину стоимости квартиры вместо предложенной трети. Мы понимаем, что ей нанесен моральный вред, и постараемся его компенсировать. Но поймите и вы нас – Виктор мой сын! Я понимаю, что его поступок нельзя оправдать… но у мальчика был шок…
– Что было у мальчика? – прищурился Максим. – Шок?
Проша, лежащий в углу, зарычал, услышав в интонациях хозяина что-то странное. Пес уже собирался встать, но тут раздался голос Даши:
– Олег Петрович, а ваша свекровь – Инна Иннокентьевна?
