ничего не слыша за собой. «Они меня не догонят. Они растерялись. Я убила их дьявола… или просто ранила… и сейчас они не знают, что делать. У меня есть время, чтобы убежать и спрятаться. Где-то не очень далеко должна быть деревня». Она на ходу вытащила вонючую тряпку изо рта и отшвырнула ее в сторону.
Лес, который всегда был ее союзником, сейчас помогал ей. Инстинктом существа, ищущего укрытие, она понимала, куда можно бежать, а куда нельзя, и безошибочно находила лазейку в зарослях кустарника между дубами. Ничего не было слышно, кроме шума деревьев вокруг нее, и спустя какое-то время она остановилась и упала на траву, тяжело дыша. Погони не было.
Она перевернулась на спину и стала смотреть в небо. Над ее головой высоко-высоко качались ветки. Где-то застучал дятел и сразу умолк. Все существо девушки охватила странная безмятежность, которую прерывали только резкие толчки боли где-то внизу живота и в спине. «Надо встать и попробовать найти деревню», – подумала она, и в ту же секунду вдалеке резко и тревожно закричала лесная птица.
Вскочив на ноги и чуть не закричав от боли, девушка с ужасом начала вслушиваться и разобрала чьи-то негромкие голоса и хруст веток. «Они меня не оставят, – мелькнула страшная мысль. – Они хотят закончить то, что начали». Она метнулась в одну сторону, в другую, и крики за спиной показали ей, что ее заметили.
Она бежала из последних сил. Бог должен вывести ее. Не тот идол, о котором твердил не переставая Данила и ради которого она отказалась от имени, которым так ласково называла ее мама. Настоящий бог. «Господи, выведи меня! – взмолилась она мысленно, падая от усталости и боли. – Спаси меня!» Она поднялась и, прихрамывая, подбежала к большому дубу с зарослями малины с одной стороны. Спрятаться в кустах? Нет, ее быстро найдут. Но бежать она больше не могла. Метнулась в гущу зарослей и остановилась в изумлении.
В основании дуба была огромная трещина – видимо, в него когда-то ударила молния, и через трещину виден пустой изнутри ствол. Глянув вверх, она увидела, что дерево давно засохло, а трещину скрывали кусты. Голоса зазвучали совсем близко, она услышала топот и, не раздумывая больше ни секунды, протиснулась в щель. Присела – внизу все оказалось почему-то черным – и постаралась тихонько собрать руками ветки перед собой. Под сводом дупла что-то зашуршало, но она даже не подняла голову.
– Где она? – спросили совсем рядом.
Девушка узнала голос того «охранника», который помог ей с кроссовками.
– Здесь была вроде, – ответил другой. – По-моему, туда побежала.
– Ну, давай за ней, быстро. Она в таком состоянии далеко удрать не сможет.
Что-то заскрипело, протопали шаги и смолкли. Девушка посидела еще минут десять, слушая, как потихоньку успокаивается бешено колотящееся сердце, потом осторожно раздвинула кусты и выглянула. Никого. Обдирая плечи, она выбралась из расщелины и погладила старое дерево по сухой коре. Теперь ей нужно было выйти к деревне…
Глава 12
Бабкин расспрашивал Эдуарда Гольца в столовой. Жена его, Наташа, отправилась забирать сына из садика одна, и господин Гольц был несколько недоволен тем, что его планы нарушены. Однако он старался своего настроения не демонстрировать и на вопросы Бабкина отвечал подробно и вежливо.
Сергей поймал себя на мысли, что хоть мужик ему и не нравится, но представить его в роли убийцы сложно. Отравителя – еще куда ни шло, но душителя… А потом, мотив у Эдуарда Гольца не вырисовывался никак – разве что у него была связь с уборщицей и та шантажировала его, обещая рассказать все жене. Но в такое предположение, несмотря на бросающуюся в глаза привязанность господина Гольца к супруге, Сергею верилось слабо.
– Скажите, а у вас есть какие-нибудь догадки? – поинтересовался он.
– Я не буду оригинален, – пожал плечами Эдуард. – Полагаю, что убийство Илоны – дело рук Степана Затравы. Моя мать считает, что это предостережение ей на будущее, но мне кажется, что скорее этакий удар напоследок уже побежденного противника. Поскольку вопрос с мамиными салонами на ближайшее время решен, Затрава решил отомстить… таким вот диким способом.
– А почему только на ближайшее?
– Потому что я не люблю загадывать вперед. Пока человек, к которому мама обратилась за помощью, крепко сидит на своем месте, она неуязвима. Но в нашем государстве… – Эдик сделал выразительную паузу. – Вот поэтому я и говорю о ближайшем времени.
– Скажите, Эдуард, – сменил тему Бабкин, – а как в вашей семье происходят расчеты? Я имею в виду, кто платил Илоне, кто платит тому же секретарю или Ольге Степановне?
– С секретарем все просто, – отозвался Эдик. – Его работу полностью оплачивает мама. Собственно говоря, с Илоной и Ольгой Степановной было то же самое, но Ольга Степановна взяла на себя еще и заботу о Тимофее, поэтому, конечно, мы с Наташей ей доплачиваем.
– А у Илоны Ветровой был доступ к деньгам, хранящимся в доме?
– Не думаю, – удивленно ответил Эдик. – С одной стороны, у нее был доступ во все комнаты, кроме нашей – жена не любит, когда в ее комнату входят чужие. С другой – никаких крупных средств в доме не держится. Кроме маминых драгоценностей. Честно говоря, я не знаю, как мама решила этот вопрос. Думаю, что элементарно запирала ящик стола, вот и все.
Бабкин задумался. Шестое чувство, не раз выручавшее его прежде, подсказывало, что разгадка где-то близко, но вот где именно… «Надо будет перепроверить квартиру Илоны, ее личные вещи», – запоздало решил Бабкин и только собирался задать очередной вопрос, как у Эдуарда мелодично зазвонил телефон. Гольц прижал его к уху, и Сергей с удивлением увидел: лицо его, по мере того как говорил собеседник, все больше и больше бледнело, пока не стало почти белым.
– Я сейчас буду у тебя, – выдохнул Эдуард в трубку и бросился к выходу из столовой.
– Что случилось? – крикнул ему вслед Бабкин.
Эдуард Гольц обернулся в дверях.
– Мальчика похитили, – сказал он негромко. – Тимофея.
Тимофея похитили самым банальным способом – унесли через дырку в заборе. Когда Бабкин увидел ее, он только пожал плечами, подумав: «Ну да, и в самом дорогом садике найдется дырка в заборе. Дырка есть всегда, надо только знать, где ее искать». Человек, похитивший мальчика, знал. В дальней части территории угол зарос кустарником, который давно не прореживали. Веточки уже покрылись маленькими клейкими листочками. И за кустами в сетке была старая дыра с рваными краями. Оперативники, очень быстро появившиеся по вызову, обнаружили следы и маленькую шапочку, в которой Наташа опознала шапку Тимоши. Выяснилось, что воспитательница повела детей гулять вечером, перед приходом родителей. Когда именно исчез мальчик, она не могла сказать, но обнаружилось это за полчаса до прихода Наташи. Сначала обыскали всю территорию, думая, что малыш просто спрятался, но нигде его не нашли.
До тех пор, пока милиция не обнаружила свежие следы у забора, Эдик надеялся, что с Тимом не случилось ничего страшного, но теперь надежда исчезла. Он посмотрел на жену. Наташа стояла очень бледная, с крепко стиснутыми губами, но выражение лица у нее было на удивление спокойное. «Какая она молодец! – пораженно подумал Эдик. – Какая же она молодец!» Он шагнул к ней и обнял жену за плечи.
– Ната, мы его найдем, – пообещал он. – Я тебе обещаю, что с ним все будет в порядке.
– Да, – неожиданно ответила Наташа. – Я знаю. С ним все хорошо, я чувствую. Главное, чтобы они его не очень испугали.
– Кто – они?
– Те, кто его похитил. Я не знаю, сколько их, может быть, один. Но с Тимом ничего не случится. Я знаю.
Эдик крепко обнял ее и взял за руку. Рука у Наташи не дрожала.
Вечером все телефоны в доме были установлены на полную громкость. Ждали звонка от похитителей, но его не было. Эдик регулярно проверял почту – безрезультатно. Оставив Наташу сидеть в комнате Тима, он спустился вниз. В гостиной около окна сидела Евгения Генриховна с очень прямой спиной. Эдик застыл в дверях, глядя на мать, и ему пришло в голову, что она, должно быть, тоже очень привязалась к ребенку.
– Мама, – негромко позвал он. – Мама, все будет хорошо.
