сын Элины Гольц?
Наташа не ответила. Она смотрела на Макара задумчивым взглядом, но видела перед собой не его.
Молодая женщина с окровавленным лицом лежала на смятой траве под качающимися соснами. Глаза у женщины были закрыты.
Наташа присела на корточки и всмотрелась в несчастную.
– Господи, да ведь она совсем молоденькая, – потрясенно выдохнула она. – Просто очень уж замученная.
– Милицию надо вызвать… – бубнил Олег. – Наташка, отойди от нее подальше…
– Олег, она умерла, – не оборачиваясь, ответила Наташа, и в ту секунду женщина открыла глаза, оказавшиеся очень яркими, синими. Она смотрела прямо на Наташу. Та не успела ни вскрикнуть, ни отшатнуться, как женщина прошептала:
– Спасите… не отдавайте им…
Она глядела умоляюще, и, подчиняясь этому взгляду, Наташа наклонилась к самым губам умирающей.
– Элина… я Элина Гольц… расскажите маме… – шепот становился все тише, все неразличимей.
– Где твоя семья? – почти закричала ей в лицо Наташа.
– Евгения… ее зовут Евгения… скажите маме…
Неожиданно лицо женщины чуть искривилось и застыло. Теперь оно было похоже на лицо куклы, которую кто-то по недоразумению перепачкал красной и черной краской. Наташа хотела что-то сказать, но поняла, что уже поздно. Широко открытые синие глаза смотрели на заходящее солнце, и выражение у умершей было такое, словно она поняла что-то важное перед смертью.
«Элина Гольц», – повторила про себя Наташа. Перекрестила мертвую женщину и тихо-тихо попросила:
– Господи, прими душу рабы твоей Элины Гольц.
И в ту же секунду закричал ребенок…
– Так когда? – повторил настойчивый голос, и Наташа очнулась.
В дверях стоял Макар Илюшин и неприязненно смотрел на нее.
– Незадолго до похищения, – медленно ответила она. – Я не сразу поняла… точнее, не сразу поверила самой себе. А потом было уже поздно – Евгения Генриховна похитила Тимошу.
– И вы, конечно, решили никому ничего не говорить, – усмехнувшись, сказал Макар.
– Нет… – Наташа собралась с мыслями. – Поймите, Макар, я не была ни в чем уверена. Это было бы слишком удивительное совпадение. Окончательно я поверила только тогда, когда приехали вы и ваш друг.
Макар покачал головой.
– Даже если так, все равно вы виноваты в том, что доводили ее, пока жили в доме.
– Я просто хотела, чтобы она отпустила сына от себя, – негромко и словно самой себе сказала Наташа. – Чтобы она дала нам возможность жить своей жизнью – нам троим, а не только мне и Тиму…
– Чего вы хотели, мы уже не узнаем, – жестко оборвал ее Макар. – Но добились вы одного: Евгения Генриховна решила избавиться от мальчика единственным доступным ей способом.
– Вы хотите сказать, что и в этом тоже виновата я? – спокойно спросила Наташа. – В том, какой способ она выбрала?
– Нет, не хочу. Но вы, Наталья Ивановна, сыграли свою роль во всем, что произошло, причем роль, на мой вкус, довольно неприглядную.
– Мне жаль, что вы так думаете. – Голос Наташи звучал по-прежнему спокойно и доброжелательно. – Вы мне нравитесь, господин Илюшин, и мне не хотелось бы приобретать врага в вашем лице.
– А мне хотелось бы еще меньше, – ответил Макар, уже вполне овладевший собой. – Как показали последние дни, человек, которого вы числили в своих врагах, очень плохо кончил.
– Мне очень жаль, – мягко произнесла Наташа.
Макар постоял немного молча, глядя на пушистую белую шаль на ее плечах.
– Я вам не верю, – сказал он наконец, повернулся и, не прощаясь, вышел.
После его ухода Наташа, подумав, вынула фотографии из секретера и поднялась наверх. Она открыла дверь кабинета Евгении Генриховны своим ключом, зажгла свет и задернула шторы. Зеркало было завешено белой простыней – она сняла ее и, аккуратно свернув, положила на стол, рядом с фотографией Элины Гольц. Господи, как же много времени ушло у нее на то, чтобы найти семью Элины! И кто бы мог подумать, что она окажется за сотни километров, в Питере… А вот встреча с Эдиком удалась неожиданно просто – так просто, что она удивилась. И все последующее тоже удалось легко – наверное, потому, что она сама влюбилась в него. «Нет, не влюбилась, а полюбила, – поправила саму себя Наташа. – Как Тимошу. Сразу, с первого взгляда».
Она взяла фотографию и стала рассматривать ее, отмечая, что Тим ничем, кроме цвета глаз и волос, не похож на биологическую мать. А уж характер у него так и вовсе ее, Наташин. Улыбнувшись этой мысли, она сунула фотографию в рамке вместе с принесенными Макаром Илюшиным в нижний ящик стола – туда, где лежали старые и уже ненужные документы. Проверила, закрыты ли ящики письменного стола.
Теперь все, что она хотела, было сделано. Можно было возвращаться к любимой семье – Эдику и Тиму.
Наташа поправила шаль на плечах и, перед тем как выключить свет, посмотрела на себя в зеркало.
За плечом у нее покачивался размытый круг – серая луна, темной половиной обращенная к окну. Наташа моргнула, и круг исчез. Хороший Знак. Совершенно определенно – хороший Знак.
Новая госпожа Гольц улыбнулась и вышла из кабинета.
