Допустим, – ухмыльнувшись, сказал он. – Допустим, это действительно была не Золушка. Хотя звучит странно, конечно. Но тогда кто это был? И куда делась Золушка?
– Вопрос не в том, куда она делась, а в том, откуда она взялась.
Илюшин переставил приборы на столе, словно разыгрывал шахматную партию с самим собой. Поднял стеклянную солонку, покачал ее в пальцах и поставил в стороне от того места, где она стояла.
– Ответ на любой вопрос можно изложить в виде истории, – задумчиво проговорил он. – Короткой или подлиннее, как получится. Но истории никого не интересуют, большинство людей любит получать лаконичное объяснение. В нашем же случае без истории никак не выйдет ответить на вопрос, кто была девушка, в которую влюбился принц, и при чем тут Золушка.
Бабкин слушал не перебивая, увлеченный этой игрой. Илюшин развлекался, изобретая расследование на ровном месте, и ему удалось заинтриговать Сергея своей теорией. «И потом, если вдуматься, действительно странно, что ее никто не узнал…»
– Что, если предположить, – вслух размышлял Макар, – только предположить, что девочек было двое? Почему бы и нет? Две пятнадцатилетних девчонки, обе недовольные своей жизнью и наверняка похожие друг на друга. Белокурые, голубоглазые… И вот судьба сводит их вместе: они случайно познакомились (например, в лесу, окружавшем два поместья), подружились и стали проводить много времени вдвоем. Никто не знает об их дружбе: они встречаются в условленном месте и разбегаются, поболтав и наигравшись вдоволь.
Предположим, что одна из них богата и избалованна, а вторая – бедна и несчастна в доме у мачехи. И вот грядет королевский бал. Семья богатой девушки пренебрегает приглашением, неважно, по каким причинам, и тогда она подбивает свою новую подружку на дерзкую шалость. Они все хорошенько продумали! Сходство играет им на руку, а во всем остальном они положатся на удачу.
И вот в тот вечер, когда назначен бал, одна девушка отправляется во дворец, а вторая тем временем играет ее роль, закрывшись в комнате и подавая голос, когда из-за дверей спрашивают, как она себя чувствует. Возможно, она даже показывается издалека слугам, чтобы исключить любые подозрения. Тогда ясно как божий день, почему первая должна вернуться домой к точному времени: ведь если она не успеет раньше, чем приедет семья Золушки, мачеха обнаружит отсутствие падчерицы, и девочку жестоко накажут. Причем намного раньше, чтобы Золушка успела переодеться в свое платье и вернуться домой. Если балы заканчивались в три-четыре часа утра, то полночь – крайний срок, когда ее подруга должна покинуть дворец.
– Логично излагаешь.
– И не менее очевидно, почему псевдо- Золушка на балу заговаривает со своими родными, от которых настоящая Золушка, следуя здравому смыслу, должна бы держаться как можно дальше: потому что это
– А откуда карета? – немедленно спросил Сергей, перед глазами которого все произошедшее разворачивалось с такой легкостью, словно Макар не рассказывал историю, а показывал фильм.
– Карета? – Илюшин задумался на несколько секунд. – Карета, конечно же, ее собственная. Это подтверждает мое предположение о том, что девочка была из весьма состоятельной семьи. Возможно, причина раннего возвращения заключалась еще и в том, что ее родители уезжали куда-то – но не на бал! – и должны были возвратиться не позже полуночи. Ей обязательно нужно было опередить их! Вот почему она торопилась. Были ли несколько слуг с ней в сговоре, или она сообразила привлечь к своей затее кого-то со стороны – неважно, главное – у нее все получилось.
Итак, она прибегает впопыхах с бала, вся в счастливом упоении, и рассказывает, что танцевала с принцем, кажется, понравилась ему, и – самая прекрасная новость – вскоре состоится второй бал! Они снова обсуждают с подружкой, что предстоит сделать, и теперь у красавицы не остается ни капли колебаний: то, что прошло успешно один раз, должно пройти хорошо и второй!
Так и происходит. Правда, на этот раз она теряет туфельку, но это сущая ерунда по сравнению с тем, что их проделка вновь удалась. И тут мы подходим к самому интересному.
Макар крутанул солонку в пальцах так быстро, что соль не успела просыпаться.
– Само собой напрашивается предположение, – сказал он с воодушевлением, – что девочки встретились на следующий день в лесу. В условленном месте – быть может, там, где они познакомились. Накануне первая не успела толком рассказать подруге о том, что случилось на балу, зато теперь поведала во всех подробностях, сияя от счастья, что принц влюбился в нее и сделал ей предложение. Она будет принцессой! А потом и королевой! К тому же с раннего утра глашатаи уже успели разнести весть о том, что принц ее ищет! Выходит, она очень кстати потеряла туфельку, а ведь накануне убивалась по ней: туфли-то не из дешевых. А наша бедная Золушка слушает ее очень внимательно и радуется вместе с подругой. Можно догадаться, что в лесу у них был тайник. Переодеваться дома слишком рискованно, их могли заметить. В этом тайнике – платье, украшения, шпильки для волос и одна-единственная туфелька, пара к которой в руках у принца.
Макар прервался, чтобы отпить чая, и наступившая пауза помогла Бабкину осознать, что ему совершенно перестала нравиться эта игра. И история перестала нравиться. Он поймал себя на сожалении о том, что в чашке Илюшина мало чая.
Макар допил его и отставил чашку в сторону.
– Она, разумеется, ее убила, – буднично сказал он. – Задушила или ударила чем-нибудь тяжелым. Та, вторая девочка, Золушка. Это был ее единственный шанс, ты же понимаешь…
Сергей сидел молча, чувствуя себя так, будто его голову сунули в колокол и ударили снаружи.
– Дальнейшее вполне ясно. Ей не составило никакого труда выдать себя за подругу. Внешнего сходства хватило, чтобы принц не заметил подмены, а туфелька и платье с бала послужили достаточными доказательствами. К тому же Золушка была красавицей, так что принцу не на что было жаловаться. А что до исчезновения молодой мадемуазель из соседнего графства, то тело ее, объеденное дикими зверями до неузнаваемости, отыскали лишь неделей позже. Убийцу не нашли: никто не знал о том, с кем она встречается в лесу, а про Золушку в поместье погибшей и слыхом не слыхивали.
Илюшин замолчал. Официантка сунулась было к перспективным клиентам, но на полпути передумала и отошла.
– Вот что непреложно следует из того факта, что отец и мачеха не узнали Золушку на празднике, – закончил Макар. – Но историю рассказывают победители, а они всегда подают ее в самом выгодном свете. Золушка не посмела искажать факты, поскольку о них знали слишком многие, и ей пришлось накладывать кружева выдумки на канву реальных событий. Фея-крестная – подходящее объяснение для людей, веривших в говорящих ослов и прочие чудеса.
– А узнали-то обо всем со слов Золушки… – пробормотал Бабкин.
– Да. Только она могла бы рассказать историю своей жизни так, чтобы получилась сказка, а не повесть о расчетливом убийстве. Ну как, убедительно я обосновал тебе неувязку с балом и неузнанной девицей?
Бабкин молчал.
– Э, Серега! Ты чего?
Сергей поднял глаза, посмотрел на друга без улыбки.
– Что? – несколько обескураженно спросил Илюшин. – Что ты как пыльным мешком стукнутый? Я поглумился над святым? Прости, мой трепетный друг… Я напишу расписку, что все это наглая ложь и клевета на героиню детских грез, и заверю ее у нотариуса. Устроит?
– Напишешь? – переспросил Сергей. Глаза его расширились. – Напишешь?!
– Может, с ошибками… – начал Илюшин, но Бабкин вскочил с места, и ему пришлось замолчать.
Сергей обхлопал себя по карманам и в джинсах нашел то, что искал. Он торопливо вытащил сложенный вчетверо листок, смятый на сгибах, развернул его, сел и пробежал глазами. А затем обхватил себя руками за голову и глухо застонал.
Макар осторожно подтянул к себе листок и прочитал вслух:
–
Илюшин оторвал взгляд от бумаги.
– Серега, это что? – серьезно спросил он.
Бабкин не услышал вопроса. В голове у него крутились, как заевшая пластинка, слова Ольги Романовны: «… мне он оказал большую услугу. Я – левша, и в школе меня пытались переучивать, а Валентин Петрович выступал за то, чтобы всем детям-левшам разрешали писать так, как им удобно».
– Серега, это что?! – повторил Макар, повысив голос.
Бабкин вздрогнул и пришел в себя.
– Григорьева, Ольга Григорьева! – бессвязно пробормотал он. – Это она написала. Но она не могла! Письмо не ее, а сестры!
Несмотря на запутанность объяснения, Макар быстро сообразил, о чем идет речь.
– С чего ты взял? Догадаться из текста невозможно! А подписи нет…
– Да не из текста! – Бабкин с досадой стукнул кулаком по столу, и солонки испуганно подпрыгнули. – Наклон! Понимаешь, наклон! Она левша, которую в школе не переучивали! И пишет с наклоном влево. Черт возьми, я же сам видел это, когда меня селили в пансионат! Она расписывалась левой рукой!
Он замер, осененный еще одной догадкой. То, что не давало ему покоя, вдруг оформилось так четко, словно посторонний голос в голове сказал: «Как же он мог забросить дом, если знал, что в подвале?»
–
