люди.
Теперь улыбка пробежала и по его губам. Он задержал ее руку на своем лице.
– Я не говорил тебе, что ты очень красивая?
– Я похожа на перезревшего Купидона, – вспомнила Полина.
– Ты похожа на ангела, – сказал Василий. – Ты сияешь. Сияешь, ясно? Я, когда тебя увидел первый раз, едва не ослеп.
– Скажи еще раз, – попросила она.
– Что?
– Про ангела.
И он еще раз сказал ей про ангела. И еще раз, и еще. До тех пор, пока, осторожно постучавшись, в кухню не заглянул Бабкин и умоляющим голосом не попросил отдать им чайник.
Когда Полина вышла с чашками из кухни, от бутербродов не осталось и следа. Она услышала обрывок фразы Анжея:
– …опасаюсь. Что, если они не смогут доказать его причастность к убийству?
Сергей Бабкин пожал плечами.
– А что вы предлагаете? Не отпускать же идиота. Пусть этим занимается следствие, мы свое дело сделали.
– Да-да, вы правы. Знаете, я должен был сразу сказать: спасибо вам. Спасибо за то, что вы не уехали, когда я исчез.
Сергей явно смутился.
– Да бросьте, – пробормотал он.
Зато Илюшин принял благодарность как должное.
– Пожалуйста. Кстати, за это вы должны поблагодарить и Полину. Она не стала скрывать, что вы пропали, хотя могла бы.
Ковальский хотел ответить, но девушка перебила его. Она вспомнила, что кое-что осталось невыясненным.
– Анжей, вы не сказали, где прятались. Почему я вас ни разу не видела?
По бледным щекам Ковальского расползся румянец. Полина прежде и не догадывалась, что Доктор умеет краснеть.
– Вообще-то видели, – усмехнулся Макар. – Практически постоянно.
– В каком смысле?
Ковальский вздохнул и признался:
– В самом что ни на есть прямом. В оранжерее.
Полина озадаченно склонила голову набок. Они шутят?
И вдруг пелена спала с ее глаз. Она наклонилась над столом, забыв о приличиях, не отрывая взгляда от смущенного лица Доктора. Воображение и память включились разом. Если представить на его голове шапку черных кудрей… Если увеличить нос до карикатурных размеров… Спрятать в перчатки аристократичные худые руки и надеть вместо пиджака клетчатую рубашку… Которая, собственно, уже на Ковальском… То получится…
– О господи, – сказала Полина.
И бухнула чашку на стол. Чашка жалобно звякнула.
Полина схватилась за лоб, чувствуя, что из ее многострадальной головы вот-вот полезут опилки.
– Вы – садовник? Вы – садовник!!!
На ее крик из кухни выскочил Василий.
– Все нормально, – успокоил его Макар. – Полина только что выяснила, что наш уважаемый Доктор и не менее уважаемый Армен – одно и то же лицо.
Полина обернулась к водителю.
– Ты знал?!
Василий пробормотал «гхм» и счел за лучшее скрыться в кухне.
– Что, все знали? – с отчаянием спросила она. – Одна я, идиотка, искала вас с фонариком по шкафам?
– Никто не знал, – сказал Ковальский и вздохнул. – В этом-то и состояла вся прелесть. Ах, как удобно! Я мог наблюдать за домом, не будучи обнаруженным. Я все время был на виду, но никто не понимал этого. Пару раз я даже осмелился зайти в кухню.
– Почему вы не признались мне?
– Я боялся. Макар понял все правильно: мне было очень страшно. Я не мог объяснить себе, что происходит. Сейчас понятно, что мой страх имел под собой все основания. Рядом находился Давид, и я чувствовал опасность. Но тогда я не знал, в ком причина.
– Вы подозревали и меня тоже… – протянула Полина.
– Сказать точнее, не исключал, что вы тоже в чем-то замешаны. Будь дома Василий, я приказал бы ему разогнать всех гостей, включая Анжелику. Но Василий лежал в больнице, а вам я не осмеливался довериться. Оставалось только наблюдать. Я ждал, когда вернется Вася. Мне было очень жаль вас, поверьте!
– Я миллион раз видела вас! – ошеломленно сказала Полина. – И мне ни разу не пришло в голову, что вы – это вы! Макар, как вы догадались?
– Я не догадался, а увидел.
Бабкин хмыкнул:
– Еще бы! С фотографической-то памятью!
– С неплохой, – не стал скромничать Илюшин. – Видите ли, Полина, большинство людей, как ни странно, редко разглядывают лица тех, с кем имеют дело. Они ориентируются на мимику, жесты. Возьмите любого известного вам человека, наденьте на него лохматый парик, нацепите качественный муляж вместо носа. Кстати, Анжей, он силиконовый?
– Латексный.
– Пусть латексный. Заставьте его размахивать руками, изменить тембр голоса, осанку. И если у этого человека нет выдающихся черт, прочие знакомые его не узнают. Я понял, что садовник – это Анжей, в первые пять минут разговора с ним. Потом вернулся и выяснил, почему он прячется. Доктор может подтвердить: он еле согласился рассказать мне эту историю.
– Вы были крайне настойчивы!
– Я отправил Сергея в Польшу, а сам остался здесь. Теперь мне стало ясно, что у нас не одно дело, а два. Переплетенные вместе. Ситуацию сильно запутало то, что перед своим побегом вы, Анжей, зачем-то унесли ключ.
– Что значит «зачем-то»! Я к нему привык. Эта вещь мне дорога.
– У меня сейчас голова лопнет, – сказала Полина и села. – Это вы взяли ключ? А мы-то думали, что его украли.
– Конечно, это он его взял, – подтвердил Илюшин. – Затем по его следам в комнату ключей пришли мы, обнаружили пропажу и сделали вывод: «привратник» уже побывал здесь и унес ключ. Заодно убил Доктора, тело спрятал и теперь ищет Дверь.
Бабкин фыркнул, но промолчал.
– Я находился в плену этой ошибочной версии до тех пор, пока не увидел Анжея, живого и здорового, но с изрядно выросшим носом. Стало ясно, что он прячется от всех, включая собственную экономку.
– Меня все-таки можно было бы и не подозревать, – обиженно пробормотала Полина.
– После рассказа Доктора стало ясно, что его побег не связан с появлением охотника за Ключом. Анжей испугался своей бывшей соучастницы в убийстве. Но «привратник»-то существовал! Я был уверен, что и эконом исчез не просто так, и вашу машину намеренно столкнули в реку. Если расспросить Давида, думаю, он расскажет о том, как подготовил покушение. Ничего сложного в нем не было. У вас всего два маршрута для поездок на рынок. Тому, кто угнал КАМАЗ, нужно было лишь дождаться вас у моста.
Ковальский с сомнением покачал головой:
– Не уверен, что Давид что-нибудь расскажет.
– Скорее всего, вы правы. Но восстановить ход событий мы можем и без него. Для удобства я объявил
