себя вашим помощником и провел краткий сеанс психотерапии шиворот-навыворот.
– Я так и не поняла, зачем вы это сделали.
– Все просто. Передо мной были три человека, каждый из которых пришел к Анжею с серьезной проблемой. Три разных характера. Я попытался разобраться: кто из них настолько зациклен на своих желаниях, что пойдет на убийство? Тогда я еще не знал о смерти эконома, но чувствовал, что живым его не найти.
Каждый из троих был откровенен со мной. И вот что в результате я увидел. Первый человек скорее отказался бы от цели, чем пошел к ней через препятствия. Это подтверждалось всей его жизнью. Второй оказался патологическим завистником, а, главное – трусом. Он не смог бы убить ради достижения цели (хотя у меня еще оставались сомнения на его счет). А третий сказал, что пожертвовал бы тремя детьми ради того, чтобы четвертый был таким, каким он хочет его видеть.
Ковальский сник:
– Давид…
– Да. Я и раньше подозревал его, потому что именно Давид привел вам эконома. Только он мог проникнуть в дом в ваше отсутствие – единственный из троих! Анатолий впустил бы его, ведь они были знакомы. Но после разговора с ним у меня вообще не осталось сомнений. Этот человек болен. Если не психически, то душевно.
Полина подумала, сопоставила время.
– А потом, значит, появилась я?
– Да. Очень вовремя: от меня как раз ушел Давид. И тут вылезаете вы из стены с таким лицом, будто сами убили и эконома, и Доктора, и вот-вот убьете меня.
– Бр-р-р, как вспомню этот труп…
– А ведь он нам очень помог! До меня сразу дошло, зачем Давид ломится в библиотеку. Второй выход он либо не заметил, либо знал, что шкаф закрыт и ему туда не попасть.
– Шкаф! – вспомнила Полина. – Анжей, скажите, вы нарочно дали мне подходящий ключ?
– Случайно, – проворчал Ковальский. – У меня есть второй ключ, а где-то в ящиках валяются еще два или три. Я иногда пользовался этим переходом, чтобы попасть из библиотеки в кабинет. Но вниз не спускался ни разу за последний год. Если хотите знать, здесь есть полноценный подвал, а не эта жалкая каморка.
– Зачем вы ее вообще спроектировали? – поинтересовался Бабкин.
– Сперва думал сделать там еще одну обманную комнату. Но потом отказался от этой идеи. Василий превратил ее в морозильник, и я благополучно забыл про это.
– Давид, конечно, сидел как на иголках. Он же не знал, что вы не пользуетесь подвалом.
– Как ты догадался, что он полезет туда за ключом? – с любопытством спросил Сергей.
– У меня имелось три объяснения, почему ему так нужно попасть вниз. Сперва я решил, что он хочет уничтожить какие-то улики. Потом предположил, что он попробует вынести тело, чтобы спрятать в лесу. И только потом мне пришла в голову мысль, что Давид убил эконома, но не обыскал его. Возможно, его спугнули. Но он считал, что ключ у Анатолия. Тогда я взял ключ у Доктора и сунул в пиджак покойнику. Все, что было дальше, вы знаете.
– Блестяще! – восхитился Анжей. – Вы просто невероятны!
– Да, – сокрушенно согласился Макар. – Мы просто невероятные идиоты.
– Почему?!
– Потому что самое плохое, что можно сделать – это недооценить противника. Я повел себя как форменный баран, когда решил схватить его.
Бабкин подпер подбородок ладонью и мечтательно произнес:
– Надо было сразу тюкнуть его по тыкве ломиком. Так ведь нет: развели церемонии. Положил бы он нас там всех. Мы-то ладно, заслужили своей глупостью. А вот Полину было бы жалко.
– Нет, – возразила Полина, – меня тоже не жалко. Я закрыла библиотеку изнутри. Боялась, что Давид вздумает сбежать, а вы его не удержите.
– Фестиваль идиотов, – констатировал Илюшин. – Василий, бедный, слыша наши крики, метался снаружи. В конце концов он выбил дверь кабинета, разломал шкаф и, к счастью, решил не тратить времени на то, чтобы отодвинуть часы. Он их просто опрокинул. По счастливой случайности – на голову нашему безумному другу.
– Памятник поставить Василию! – Бабкин нервно отпил остывший чай. – Клянусь, я впервые видел такую скорость реакций. Анжей, вы не знаете, Давид занимался какими-нибудь единоборствами?
– Никогда от него об этом не слышал.
– Тогда вдвойне странно. Мне его взгляд будет сниться ночами.
– Котлеты тебе будут сниться ночами, – насмешливо сказал Илюшин. – И борщ Клары Ивановны.
Бабкин замахнулся на него ложкой, но Макар увернулся.
– Что ж… – задумчиво сказал Анжей, – теперь, кажется, все понятно.
Бабкин встал и с хрустом размял пальцы.
– Пора бы вызвать милицию, Анжей. Если только вы не хотите остаться с трупом в подвале и связанным Давидом.
– Не худший вариант… – пробормотал Ковальский. – Как представлю, что здесь начнется с приездом ваших бывших коллег! Все будет вверх дном.
– Подождите, подождите! – не выдержала Полина. – Вам, может, все понятно, а мне нет. Например, почему у вас, Макар, свитер был сухой? Вы ведь были в оранжерее?
– Был. Анжей?
Илюшин вопросительно взглянул на Ковальского. Доктор подумал и кивнул.
– Что? – напряглась Полина. – Это что сейчас было такое?
– Разрешение, – непонятно ответил Макар. И без перехода добавил: – Из дома в оранжерею ведет подземный ход. Зеленая дверь с птицами на первом этаже. А в оранжерее он замаскирован под ящиком с рассадой. Куда вас не пускали, помните?
И, глядя на вытянувшееся лицо Полины, участливо спросил:
– Может, нашатыря?
– Подвалы, – сердито бормотала Полина, перетаскивая в кухню чашки, – подземные ходы! Потайные лестницы! Нет бы посудомойку купить на двенадцать комплектов, а не на девять. Не влезает же ничего. Тьфу!
Она вытерла пот со лба и поставила последнюю чашку в раковину. Все равно не поместится…
Оперативная группа уехала двадцать минут назад. Чуть раньше увезли тело эконома.
Ковальский до последнего не хотел обращаться в милицию. Но циничный Макар в ответ на его осторожный вопрос, что можно сделать с телом, предложил замуровать Анатолия в стену дома. А Бабкин тут же посоветовал рядом с ним заложить кирпичами и Давида Романовича. И даже обещал свою помощь в этом деле. «Можно его и не убивать, – пробасил он. – Я бы даже настаивал на этом».
Анжей спал с лица и безропотно согласился с тем, что милиция – меньшее из зол.
Илюшин уточнил, уверен ли в этом Доктор. «Труп в стене придает любому дому старинное очарование», – заверил он. Разве не это требуется Анжею?
Ковальский попросил не издеваться над ним. И отправился звонить в милицию.
Полина не видела, как увозили Давида Романовича. Но Василий сказал ей, что тот не проронил ни одного слова. «И глаза у него были сонные», – добавил Вася.
Полина зевнула. Как же хочется спать…
Уже несколько часов как рассвело. Дождь наконец-то успокоился. Выжатое досуха небо стало нежно- серым, как утиный пух. То тут, то там из пуха пробивались белые перышки облаков.
– Вы устали, бедная моя девочка, – сочувственно сказал за ее спиной Анжей. – Боже мой, бросьте немедленно эту посуду! Идите спать!
Но при виде Доктора сонливость слетела с Полины.
– Только после того, как вы мне кое-что объясните!
Ковальский покорно развел руками.
– Разве я могу вам отказать? Вы столько для меня сделали.
