Бабкин задумчиво смотрел в потолок, вспоминая, как его угораздило связаться с Илюшиным и каким местом он в то время думал. Не вспомнив ничего конкретного, он прикрыл глаза и медленно выдохнул.
– Давай вернемся к вопросу о честности, – попросил он. – Как только ты понял, что я – на территории клуба...
– Нет, я понял другое: что ты был на территории клуба, а затем тебя, естественно, схватили. Я мог допустить, что внешний периметр охраняют недоумки, но внутренняя охрана должна быть профессиональнее. Так и оказалось. Заметь, тебя даже не избили, – в голосе Макара прозвучало легкое сожаление. – Чисто взяли, грамотно. Так вот, затем я просчитал два варианта: первый предполагал, что Аслан Коцба и есть наш экспериментатор (или один из них), а «Артемида» – своего рода полигон для испытаний. В таком случае директор клуба не мог не быть в курсе происходящего, а скорее всего – принимал бы в эксперименте активное участие. В зависимости от того, что удалось тебе узнать, тебя бы либо немедленно убрали, как Липатова, либо задержали и постарались выкачать все, что ты знал.
– А второй вариант?
– Второй вариант заключался в том, что все наши предположения ошибочны, и клуб не имеет отношения к Стрежиной. Тогда тебя бы не убили сразу, а оставили до прихода в сознание, чтобы выяснить, кто ты есть таков, добрый молодец, и зачем полез в «Артемиду».
– И что из этого следует?
– То, что нужно встретиться с человеком, принимающим решения, – удивленно ответил Илюшин. – То есть с одним из руководителей клуба.
– Зачем? – по-прежнему не понимал Сергей.
– Чтобы выяснить, имеет ли он отношение к исчезновению Стрежиной.
Бабкин перекатился на живот и поднял на напарника округлившиеся глаза.
– Прости за нескромный вопрос: а как ты собирался это выяснить? У тебя завалялся дефицитный детектор лжи, дающий стопроцентную гарантию?
– Зачем же? – невозмутимо отозвался Илюшин. – Есть не менее действенные способы. Я слегка вывел директора клуба из себя, дезориентировал и затем рассказал о нашем деле, отслеживая его реакцию. Собственно, по реакции я и убедился, что Перигорский ни при чем. А допустить, что в клубе происходят вещи, о которых Игорь Васильевич не в курсе, я не мог, ибо он, как я успел узнать до поездки в клуб, держит в руках все управление «Артемидой», одновременно являясь ее учредителем. Так вот, я честно изложил ему причины, которые привели меня к нему в гости. Рассказал о пропавшей девушке, о наших подозрениях по поводу одного из его клиентов, а также о том, что ты решил самостоятельно проверить причастность Коцбы к исчезновению Стрежиной. В ходе рассказа я практически убедился, что Перигорский впервые слышит фамилию Стрежиной, и в качестве пробного камня попросил разрешить мне поговорить с Коцбой.
Бабкин моргнул.
– И он разрешил? – спросил Сергей, устав удивляться.
– Разумеется. Все дело в честности, говорю тебе. Стоило уважаемому Игорю Васильевичу убедиться, что мы с тобой не журналисты, а наши поиски совершенно не опасны для его заведения, как он открыл мне все тайны своего клуба и предложил пообщаться с любым из клиентов.
Сергей перевернулся на спину и постарался трезво обдумать рассказ Макара. По прошествии пяти минут он пришел к одному, совершенно определенному выводу, который не замедлил озвучить.
– Илюшин, ты врешь, как сивый мерин, – уверенно сказал Бабкин, считая трещинки на потолке.
– Что, неужто действие лекарства заканчивается? – расхохотался тот. – Вру, конечно. Но не во всем...
После объяснения странного посетителя, оставившего у Перигорского ощущение готовящейся ловушки, Игорь Васильевич вышел из кабинета, приказав охране находиться рядом с визитером и не допускать тех ошибок, что были допущены с предыдущим гостем. Конечно, на первый взгляд Илюшин явно уступал своему помощнику в физической силе, но Перигорский решил перестраховаться.
Полчаса Макар провел в кабинете, дремля под бдительными взорами двух охранников. Он понимал, что директор попробует связаться с людьми, знающими, кто такой Макар Илюшин, а потому от него, Макара, больше ничего не зависит. Он сделал все, что мог: продемонстрировал свои честные намерения, очень насторожил директора, но насторожил –
Илюшину повезло: Перигорский связался с людьми, один из которых два года назад лично работал с Макаром. На первый взгляд это была чистая случайность, но Илюшин знал: настоящие случайности бывают очень редко. Хорошая, добротная случайность должна быть тщательно подготовлена – возможно, не за один год. Два года назад встречаясь и беседуя с человеком, ныне давшим информацию о Макаре директору «Артемиды», Илюшин предчувствовал, что подобная ситуация может возникнуть, и приложил максимум усилий, чтобы составить о себе нужное впечатление. Он не ошибся.
– Очень толковый мужик, – сказал собеседник Перигорскому. – Если будет у тебя в союзниках, много приобретешь.
– На хрен он мне в союзниках сдался. Мне нужно узнать, чего ему у меня понадобилось.
На том конце провода послышался короткий смешок.
– Тут я тебе помочь не могу, Игорь, извини. Да ты мне и не затем звонишь. Ты спросил – я ответил: работать с ним можно и нужно, человек он незаурядный. К работе с «Регатой» тогда именно его подключали.
Ключевое слово было произнесено: Перигорский знал об упомянутом случае и знал, к чему привело неофициальное расследование. Фраза о «Регате» приравнивалась к рекомендации, а рекомендация собеседника Игоря Васильевича высоко ценилась.
– Весьма себе на уме, – добавил человек, работавший с Макаром. – Но я бы ему доверял. Насчет тебя не знаю.
Специфика деятельности «Артемиды» была такова, что доверять Перигорский не собирался никому. Но для Илюшина и его напарника, проникшего на охраняемую территорию, видимо, предстояло сделать исключение.
Однако после того, как Игорь Васильевич вернулся, его ожидал еще один сюрприз.
– Я попросил его объяснить, чем занимается «Артемида», – невинно сказал Илюшин, поглядывая на напряженно слушавшего Бабкина.
– Так он тебе и рассказал!
– Зря ты так скептически относишься к людям, мой недоверчивый друг. Большинство искренне готово делиться с тобой знаниями, особенно если показать им минусы их таинственности. Перигорский решил, что в его интересах будет от меня ничего не скрывать, тем более что в происходящем в клубе нет криминала. Ну просто совершенно. И не смотри на меня так недоверчиво. Более того, господин Коцба – умный человек, и весьма, – подтвердил его рассказ, поскольку понимал, что без ответов на вопросы мы все равно не уйдем, раз уж благодаря тебе влезли в это дело. Проще было откупиться от меня информацией. Все очень просто. Приятно иметь дело с понимающими людьми.
– Ну хорошо, – сдался Бабкин, чувствуя, как боль уменьшается, – ты побеседовал с Коцбой и Перигорским, каким-то немыслимым образом убедил их рассказать о клубе и заодно сам убедился, что они не участвовали в исчезновении Стрежиной. Тогда объясни мне, ради бога, пока у меня не поехала крыша, что там на самом деле происходит?!
– Да ничего из ряда вон выходящего, – пожал плечами Макар. – Хотя продумано все на совесть...
– Все, что мы делаем, – это помогаем нашим клиентам расслабиться. – Голос Перигорского был мягок и убедителен, как у хорошего психотерапевта. – Вы сами понимаете, насколько важно полное расслабление для трудоголиков, уход от реальности, хотя бы на время. А ведь наши клиенты просто помешаны на своей работе, иначе они не добились бы таких успехов. Им важно восстановиться не за две недели, потому что им катастрофически не хватает времени на полноценный отдых, а за очень короткий
