(оперативная)
'Длительная прогулка - залог здоровья целого народа',
Мы передвигаемся очень медленно. Полчаса назад наши усталые ноги плавно спустились пониже уровня пустоши. Вырезанный магмой котлован не слишком глубок. Моя макушка, а также золоченый шлем высокого Эквитея, виднеются над землей. Нам приходится время от времени приподниматься на цыпочки и рассматривать округу. Сомневаюсь, что симиминийцы оставили нас в покое и отказались от преследования. Хочешь не хочешь, а есть небольшое опасение схватить короткую стрелу с черным оперением да в бедную голову или горло. Остальные спутники спокойно двигаются вперед, даже не задумываясь об опасности. Нам же с монархом остается только пригибаться и мысленно сыпать проклятиями.
– И надо же было мне таким вымахать? - причитает Эквитей.
Я молчу, хмуро продвигаюсь вперед. О чем говорить мне, если король Преогара ростом мне по бороду? Шансов свалиться в этой лощине с пробитой головой у меня побольше, чем у него.
Потихоньку ступаем по скользкому дну широкой впадины. Легкие перышки пепла выбиваются из-под ног, разбухают бесформенными облаками, кружат над нашими головами.
Ландшафт вокруг не радует красками. Травянистые холмики далеко остались позади и остались в памяти как приятное сновидение. Мимо проплывают серые стены лощины. Они также унылы на вид, как и дорога впереди. Все вокруг, даже видимая пасть пустошей, состоит из мрачных черных и серых тонов. Воняет гарью и расплавленным камнем.
Земля под ногами очень скользкая - везде налет из пепла и застывшей магмы. Кажется, что идешь по влажному стеклу или льду. При каждом шаге раздается приглушенный хруст. Если зажмуриться, инстинкт самосохранения тут же подсказывает: убегай, дурак! Ты идешь по замерзшему устью реки. Но стоит только открыть глаза, и можно вдохнуть в облегчением. Вокруг не лед, а темная остекленевшая, щедро притрушенная пеплом.
Над нами злобно воют многочисленные ветры. Они проносятся над пустошью и, не встретив преграды, переплетаются между собой в маленькие вихри. Эти мелкие стихийные бедствия совершенно не желают гулять над просторными полями пустынной земли. Так и норовят застыть на краю впадины и швырнуть нам в лица горсть песка или пепла.
Король ворчит и даже на расстоянии мне удается уловить, что он очень недоволен.
– И зачем я послушался этого ирода? - вполголоса бормочет Эквитей. - Пошли бы по равнине, как нормальные люди…
Я продолжаю хранить молчание. Пусть себе старик расслабится, выговорится вдоволь. Это просто старческое брюзжание. Он ведь не дурак - понимает, что лучше путешествовать в этом естественном котловане, нежели переться по открытой местности. Скрываясь, у нас есть шанс не быть обнаруженными. Симиминийцы точно идут по нашему следу, и вряд ли дадут нам скрыться на широкой, как ладонь бастарка, территории пустошей.
Величественная Пустая гора надвигается со скоростью улитки. Или очень большой, громадной черепахи со сколотым панцирем на левом боку. Но несмотря на наше медленное передвижение, скала закрыла добрую треть небесного купола.
Здесь, в лощине, заметно темнее. Обеденные лучи пляшущего солнца почти не заглядывают сюда. Края впадины загнулись вовнутрь: от тектонических движений, если не ошибаюсь…
– Тебе тяжело, котенька? - участливый голосок заставляет меня вздрогнуть.
Что за вздор? Какой 'котенька'? Ужас… И это только после единственной ночи любви. Даже не ночи, а такого себе расслабляющего утренника. Женщины! Вот только переспал, а тебя незамедлительно начинают обзывать всяческими глупыми словами, ерошить тебе волосы и заглядывать в глаза. Ну чего она смотрит так? Чего прямо в зенки мне таращится? А! Догадался… Лишний раз проверяет, люблю ли ее. Не остыл ли… И как же меня угораздило втрескаться в это… приятное, но нервное занятие.
С этими черными думами я натянуто улыбаюсь. И в глаза посылаю легкий туман теплоты. Пусть знает, что люблю, только пусть не смотрит так! И пусть не считает меня очередным козлоборотнем, какие так любят испортить приличной девушке личную жизнь. Пока не уберусь из этого проклятого мира - я самый лучший и чуткий мужчина на свете. Ох…
В глазах Харишши читаются нежность и обеспокоенность. Она то забегает вперед, посматривая на меня, то пытается настигнуть меня сзади и помочь в эту трудную минуту.
Я слабо огрызаюсь и ускоряю шаг, поскальзываясь на запыленной магме. Незачем мне такая помощь. Тяжело вздыхаю и поправляю свои ноши.
Не могу поверить, что согласился! Я, хват-майор Зубарев, начальник серьезного Департамента, волоку на собственном горбу двух человек. А остальные спутники передвигаются налегке. Даже осел прихрамывает без какой-либо поклажи!
Мои несчастья начались, когда мы спустились в лощину. Ишак, нагруженный телами Прасса и Проводника, подвернул себе ногу. И наотрез отказался идти дальше. Вот же мерзкое животное, фамильный демон ему под хвост и под кадык! Копыто скользнуло по дну лощины, ослина брякнулся на колено и взревел дурным голосом.
Беглый осмотр показал, что нога не повреждена и лишь слегка опухла. Самый обычный ушиб. Но тварь настолько уверенно хромала и заваливалась на бок… Что сердобольная Харишша, даром что некромантка, предложила освободить 'бедного ослика' от непосильной ноши.
Мы стали обсуждать, кому нести оруженосца, а кому - хныкающего и громко портящего воздух Проводника. Я ссылался на то, что в любой момент должен быть готовым к схватке. Король пожаловался на поврежденное в драке с Кутлу-Катлом правое плечо. Слимаус в споры не вступал из-за физической хилости. О девушке, по понятным причинам, вопрос даже не поднимался.
– У тебя есть еще левое плечо, - грозно сказал я. - Оно не болит - можешь нести более легкого болотного духа.
– Не буду! - отрезал Эквитей. - Если я потяну себе вторую руку, то как буду сражаться?
– Зубами! - огрызнулся я, но пришлось пойти на уступки.
Так я стал 'счастливым' обладателем двух тел: громоздкого Прасса в тяжелом железном доспехе, и легковесного Проводника. За те часы путешествия, пока мы не подошли к склону Пустой горы, мне не раз пришлось поругаться насчет ширины своих плеч. Был бы комплекцией с астролога - не тащил бы на себе такое добро.
С другой стороны, нести сумасшедшего 'ребенка' и оруженосца сослужило немалую службу.
– Тебе точно не тяжело? - беспокоится Харишша, вновь забегая вперед меня.
– Нет, - я хриплю и делаю вид, будто сейчас упаду лицом в пепел. А внутри все ликует и поет. Какая удача - волочить этих двоих!
Дело в том, что едва король и Слимаус отдалились от нас на несколько шагов, девушке внезапно пожелалось поговорить. И не о чем другом, как на любовные темы. Вопросы типа 'ты меня любишь?', 'а мы с тобой не расстанемся вечно?' и ответы 'я тебя очень люблю' и 'любовь моя, ты у меня единственная' достали меня в первые же минуты спуска в лощину.
Так что я иду и про себя улыбаюсь. Делаю вид, что смертельно устал и вот-вот, в сию минуту, откинусь вперед ногами. Изо всех сил тужусь, и лоб покрывается испариной. Пусть она видит, что любовник невероятно устал. Но только пусть не донимает меня своими девичьими причудами. Лишь только близость смерти может заставить женщину замолкнуть! Да и то не всякую и не всегда…
– Пришли, - король поднимается из лощины. - Где-то здесь находится вход в подземелья.
– Что скажешь, звездный воздыхатель? - спрашиваю Слимауса и бережно сваливаю с плеч свою ношу.
Прасс молчит, изредка похрапывая, его шлем со звоном стучит о мелкую щебенку. Проводник часто- часто моргает, посасывает кулак и вновь заводит:
