– Ты его получишь, если снимешь обвинения.
– Сколько именно ты уполномочен мне предложить?
– Я вообще не уполномочен что-либо тебе предлагать, – ответил я. – Но у меня есть определенные полномочия, в рамках которых я свободен распоряжаться. Ну?
– Но мне ведь никогда не продать этот перстень? Будут интересоваться, где я его получил. Что за знак на нем выгравирован?
– Герб Его Высокопреосвященства.
– Тогда ясно. Перстень я не беру.
Мы оба еще выпили вина – как оно напоминало ту бурду, что продавала моя мать! Тысячи горьких воспоминаний стучались в дверь моего сознания с каждым глотком этого еще более горького пойла, но дверь я держал на крепком замке.
– Зачем ты вообще выдвинул обвинения? – спросил я.
– Он меня обманул, хапуга!
– Как он тебя обманул?
– Продал мне за пять дукатов сопливого мальчишку. Как раз то, что нужно, сказал он, чтобы разжалобить зевак, как раз то, что нужно, чтобы собрать толпу. Он только не сказал, что они так избили бедного подонка, что он долго не протянет. Через три дня он умер. Пять дукатов за какие-то три дня! Никому не позволено обманывать маэстро Антонио, я тебе говорю. Кроме того, он давно уже напрашивался. Я поклялся, что рассчитаюсь, и вот рассчитался.
В глубине сознания интуитивное чувство, которое все никак не хотело выбираться на поверхность, говорило мне, что маэстро Антонио лжет или, по крайней мере, говорит не всю правду. Но в чем же эта вся правда?
– Пока еще не было процесса против него, – сказал я.
– Я человек терпеливый. Процесс будет, неизбежно. Обвинения ведь никуда не денутся, правда? Сейчас у меня очень неплохо идут дела, прямо тут, за городом…
– Балаган снова в Риме?
– Да. Хочешь прийти посмотреть? Впущу бесплатно, на халяву, как старого друга.
Он оглушительно закудахтал. Из уголка рта капало вино, а по красной роже стекал пот. Он был мне противен.
– Я должен, к сожалению, отклонить это предложение, – сказал я.
– Ух ты! Это предложение он должен, да еще к сожалению, отклонить! – передразнил он меня писклявым голосом.
– Почему ты позволил Андреа де Коллини купить услуги Нино, Беппо и Черепа? – спросил я. Голос мой был спокоен, но внутри я весь дрожал.
– Он купил их только наполовину, Коротышка. Это не твое дело.
– Теперь мое дело.
– Тем хуже для тебя. Это личная договоренность, понятно? Что, я буду отказываться от пятисот дукатов? Сделка выгодная. Уроды остаются у меня, а когда они ему нужны, он ими пользуется.
– Зачем ему такие создания?
– А почему бы тебе самому не спросить у уважаемого господина, Коротышка?
Я не ответил.
– Ну, – сказал он, – значит, наш приятный tete-a-tete закончен? Если так, то мне нужно идти к каравану. Сегодня вечером представление.
– Но ведь ты мне что-то недоговариваешь?
Он откинулся на спинку стула и ухмыльнулся.
– Да ну? – медленно проговорил он, наслаждаясь сознанием того, что наконец-то его взяла. – И что же это такое?
– Не знаю… что-то недоговариваешь, но не пойму что…
– Что-то, Коротышка?
– Да. Ведь есть что-то еще, кроме того, что Томазо делла Кроче тебя обманул, ведь так? Если он вообще тебя обманул, я лично в этом сомневаюсь. Просто должно что-то быть! Раньше он был тебе полезен… просто так ты бы против него не пошел. Ты знаешь, какой властью он обладает.
Я прилагал все усилия к тому, чтобы мой ум прояснился, чтобы мозг работал без помех, чтобы ухватить такой явный и такой неуловимый факт, который наверняка сам смотрит мне прямо в лицо…
– Я не боюсь этого святошу, – сказал маэстро Антонио.
– Ты же знаешь, что он может отправить тебя на костер.
– По какому обвинению? Ты забыл, что здесь я выдвигаю обвинения…
Конечно! Обвинение – расследование – вердикт и приговор – ну конечно же! В ржавый механизм моего мозга вдруг полилось масло понимания.
– Ведь тебе заплатил Андреа де Коллини за то, что ты выдвинешь обвинение против Томазо делла
