быть, и впрямь настала полночь?
8
Он давно уже не чувствовал себя таким беспомощным. Собственно, никогда вообще не чувствовал. И это чувство в нем вызывала обнаженная и дрожащая Лили Смит, та самая богиня любви, с которой он несколько минут назад пережил серию самых потрясающих оргазмов в своей жизни. Лили страдала, и Брюса это выводило из себя.
Еще хуже было то, что он не полностью владел ситуацией, к чему привык за долгие годы. Его на самом деле беспокоила беспощадная целеустремленность Ширли. Он оказался совершенно не готов к тому, что мультимиллионерша может на полном серьезе и в полную силу заниматься сознательным уничтожением женщины, которую в иной ситуации она бы просто не заметила. Ширли, интригующая против приходящей обслуги, – нонсенс, но именно поэтому он и не знает, как с этим справиться.
Вслед за этими мыслями пришли и другие, не менее горькие. Реджи оказался прав. Брюс повел себя, как самовлюбленный эгоистичный ублюдок. Он все-таки настоял на своем, он соблазнил Лили, и, более того, он до сих пор мечтает продолжать это делать! Представляет ее в своей постели. Фантазирует, какими будут их следующие свидания. И ведь прекрасно знает, что рано или поздно это закончится. Не может не закончиться. Ибо они с Лили…
Стоят на разных социальных уровнях.
После этой мысли ему захотелось ударить себя со всей силы по лицу. Брюс торопливо вытерся и натянул ставшую неудобной и влажной одежду. Лили молча и чересчур старательно подкрашивала губы, в чем лично Брюс не видел никакой необходимости, но для нее это защитная реакция. Виртуальная броня.
Алый шелк уже вновь облегал ее прекрасное тело, которое отныне Брюс не сможет позабыть. Это тело принадлежало ему, пело в его руках, словно нежнейшая из скрипок, и Брюс мечтал бы вновь услышать эту музыку, но… Нужно держать себя в руках. И еще нужно отплатить ей добром за ее доверчивость и страсть. Не заплатить – а отдать долг. Разные вещи.
– Пошли, Синдерелла. Попробуем найти Шеймаса и разрулить ситуацию.
Она слабо усмехнулась, маленькая сильная девочка из Кентукки.
– Пошли. Сейчас я хлопну водки или коньяку, море мне будет по колено, я выдерну у Ширли все волосенки, а потом сяду к Шеймасу на колени и пригрожу накормить его гастрит жаренным в масле беконом, если он не пообещает забыть все, что ему говорила эта белобрысая дрянь.
– Класс! Не уверен, что после этого он тебя полюбит, но эффект ты произведешь ошеломляющий. Лили?
– Что?
– Знаешь, я хотел сказать… Это действительно было потрясающе. И я действительно никогда не испытывал ничего подобного. А еще… я немного жалею, что все это…
– Закончилось? Так и должно было случиться, Брюс. В таких случаях обычно говорится «все могло бы быть иначе, если бы мы…» и дальше подставляется нужный вариант. Не бери в голову. Мне ведь тоже было хорошо. Нет, не так. Мне было волшебно. Незабываемо. Потрясающе. Хорошо настолько, что завтра я проснусь и скажу себе: это была сказочная ночь, мне приснился волшебный сон, и воспоминание об этом сне будет согревать меня всю оставшуюся жизнь. Пойдем.
– Так ты не жалеешь?
– Нет. Это самое пустое занятие в мире. К тому же гораздо страшнее жалеть о том, чего не сделал. Мог сделать, но не сделал.
Брюс привлек ее к себе и поцеловал. Она потрясающая. Она живая, прекрасная, немыслимая – и надо остановиться, иначе он рискует.
– Идем, красавица. Не то они пустят по нашему следу ищеек.
– Я готова.
– Вижу. И готов гарантировать, что Шеймас Тидл в очень скором времени будет есть у тебя с руки и молить о добавке.
Между прочим, Шеймас Тидл именно этим и занимался – ел с рук женщины. В самом прямом смысле. Ширли Бэнкс с жеманной усмешкой кормила его виноградом, а старый хитрец изображал высшее блаженство, жмурясь и чавкая. Джереми ван Дайк при этом стоял рядом и таращился на худощавую задницу неизвестной брюнетки в сапфировом гарнитуре, словно это было произведение искусства. Вероятно, точно с таким же видом он стоял бы и рядом с постелью, в которой Ширли трахалась бы с кем-нибудь нужным…
Лили и глазом не моргнула. Абсолютно твердым шагом она миновала сладкую парочку плюс третий лишний и только в баре обернулась к Брюсу.
– Я выпью водки. Мне это необходимо.
– Ты уверена?
– О да! Вот уж в чем…
– Тогда и я, за компанию. Сейчас найду подходящее место.
Лили скептически и горько усмехнулась.
– Да какая разница! Вот Шеймас – ему хорошо там, где он есть.
– Не заводись. Значит, водка?
– Да. Двойная.
– Ого!
– Сам не заводись. Я сегодня не за рулем. И я не хочу напиться с горя. Мне просто нужно расслабиться.
– О да, двойная водка после шампанского – это прекрасный метод расслабления…
– Дорогой мистер Кармайкл. Я в очередной раз благодарю вас за заботу обо мне, моей нравственности и моем здоровье, но сейчас я хочу двойную водку – и никакого подтекста.
Брюс покорно кивнул и пошел к стойке, где молоденький официант уже из штанов выпрыгивал, пытаясь привлечь внимание звезды вечера… Не Лили. Его, Брюса. Даже глазки, кажется, подкрасил.
– Прошу, мистер Кармайкл. Ваши две двойных.
Брюс проигнорировал любвеобильного официанта и вернулся к Лили.
– Будь здорова, расти большая, не обижай маленьких…
– …и попочку потолще.
– Что-о?
– Прости, сорвалось. У нас в городке многие любили выпить. Я наслушалась этого фольклора досыта.
Прозрачная жидкость обожгла горло и разгорелась внутри маленьким костром. Некоторое время Лили бессмысленно пялилась в вазу с цветами, а потом ей привиделся голубой, ярко освещенный бассейн и два обнаженных тела, выделывающих под водой такое…
Она вздрогнула и очнулась.
– Ох… страшная вещь. Говорят, русские пьют ее ведрами.
– Что ты! Непобедимая нация.
– Брюс, ну почему ж тут у вас не играют в шарады? Или хоть в салочки… Хотя нет, это травмоопасно.
– Видишь ли, моя нетрезвая Синдерелла, в здешнем обществе вообще опасно играть в игры с ОДНИМ победителем. Проигравшие могут расстроиться.
– Все проигравшие расстраиваются. Один парень даже поссорился с нами и разбил сахарницу.
– Разница в масштабах. Тот парень с досады разбил сахарницу – эти могут обанкротить банк или разбомбить какую-нибудь страну. И все потому, что не смогли догадаться, кого изображает зонтик, засунутый в пустую бутылку.
– А кого он изображает?
– Понятия не имею. Так, к слову.
– А я уж испугалась. Мне в голову лезут совершенно неприличные сравнения.
– Я уже говорил тебе, ты очень развратная женщина. Так чем мы займемся в отсутствие шарад и прочих развлечений?
– Сядем в уголке, будем переваривать алкоголь и говорить гадости про окружающих.
