— Что расслабляться не стоит. Нам осталось совсем чуть-чуть — Хесус переправит нас в Венесуэлу, оттуда доплывем до Пуэрто-Рико и распрощаемся. Я вернусь обратно, ты потихоньку переберешься на материк.
— И сяду в тюрьму, если верить твоим словам.
— Во всяком случае тебе там помогут. У тебя есть друзья…
— Мне казалось, у меня есть ты!
— Джесси…
— Нет, все правильно. Я просто немного размечталась. Пора возвращаться в мир реальных людей. Ничего, на Багамах я наконец-то отдохну по-настоящему, познакомлюсь с хорошим человеком, мы станем встречаться…
— На Багамы летают не за этим, уж поверь.
— Я тебя не слушаю! Найду себе банкира или адвоката…
— О, адвоката давай. Тогда он и мне поможет по знакомству.
— Вот еще! Стану я знакомить своего адвоката с таким босяком! Нет уж, если мы еще встретимся, я сделаю вид, что я тебя не знаю. А на Рождество мы улетим в Европу…
— Только это будет через год, не раньше, потому как меньше чем на десять месяцев тебя не посадят…
— Гад ты, Огилви!
— Ты тоже ничего.
— Ну и не смотри на меня!
— Больно надо. Я и разговаривать с тобой не буду, не то что смотреть…
Джессика сердито отвернулась к иллюминатору и стала рассматривать пейзаж — облака, облака и еще много облаков.
Как ни странно, но они так и промолчали до самого Рио. Уже в аэропорту Джонни мрачно поинтересовался:
— В гостиницу поедешь или сразу со мной?
— С тобой.
— Учти, там может быть опасно.
— Но ты же идешь.
— Я — не блондинка детородного возраста.
— Фу, как противно ты это сказал! А куда мы идем?
— В фавелы. Это трущобы по-ихнему. Бедные районы. Говорят, туда даже полиция не суется.
— Это хорошо. К полиции я теперь испытываю двойственные чувства. Поехали.
Водитель такси, неплохо говоривший по-английски, высадил их за квартал от трущоб и наотрез отказался ехать дальше. Смерив Джессику мрачным взглядом, добавил:
— Я бы на вашем месте и дамочку оставил здесь. Мутное место эти фавелы. Я сам здесь родился — но ни малейшей ностальгии по малой родине не испытываю.
Джонни и Джессика пошли по растрескавшемуся тротуару, с любопытством оглядываясь по сторонам.
На первый взгляд фавелы ничем не отличались от любого бедного района в любом городе любой страны. Двух-, трехэтажные домики, длинные обшарпанные бараки, пустыри, заваленные ржавым железом, машины без колес и начинки…
Повсюду играли в футбол. На каждом свободном клочке земли сражались будущие Пеле, Зико и Жоэрзиньо. Детские звонкие вопли разносились над пыльными пространствами, придавая им хоть немного жизни и радости.
Худые изможденные женщины провожали чужаков настороженными взглядами, стоя на порогах домов. Группы подростков алчно и откровенно похотливо осматривали Джессику с головы до ног — и трусливо отводили глаза, встречаясь взглядами с Джонни. Шакалы и волк, подумала изрядно струхнувшая за время прогулки Джессика. Только вот если шакалов будет слишком много, волк все равно не справится…
Улочка сужалась все сильнее и наконец закончилась тупиком. Здесь стояла нещадно чадящая бочка с горящим мусором, низкую кирпичную стену украшали яркие и не вполне пристойные граффити, а под этой стеной расположились несколько подростков в мешковатых штанах, грязных футболках и бейсболках козырьками назад. Джонни остановился, Джессика спряталась за его плечо и в панике оглянулась. Похоже, их брали в кольцо. Сзади медленно подходила еще одна группа ребят, чуть постарше.
Джонни поправил сумку на плече и негромко произнес по-испански:
— Мне нужен Хесус Соланжейро. Я привез ему привет от Пабло Морячка. Кто-нибудь знает, где его найти?
Что-то неуловимо изменилось в атмосфере. Даже Джессика это поняла — они больше не были добычей. Чужаками — да, но не добычей. Следовало разобраться и только потом набрасываться.
Плечистый крепыш в майке с номером тринадцать негромко поинтересовался по-английски:
— Зачем вам Хесус? Он давно не появлялся на улице. Возможно, его уже нет в живых. Кроме него, здесь никто не знает твоего Морячка. Нам нет до вас никакого дела.
Джонни безмятежно кивнул.
— Хорошо. Тогда мы уйдем и спросим тех, кто постарше. Вряд ли Хесус станет отчитываться перед малолетками, куда он пошел.
Подросток ничего не сказал, только некоторое время хмуро рассматривал Джонни исподлобья, а затем кивнул на узкую и грязную скамью под стеной.
— Подождите здесь. Нечего шляться по нашему району. Вы чужие, и вам здесь не рады.
Через два часа, когда солнце покраснело и стало клониться к горизонту, плечистый парнишка вернулся, и не один. Следом за ним шел невысокий худенький мальчишка лет двенадцати. Он подошел к Джонни и Джессике, смерил их задумчивым и взрослым взглядом, а потом заявил:
— Я Хесус. Чего надо?
Даже Джонни Огилви потерял на некоторое время дар речи, что уж говорить о Джессике. Хесус нетерпеливо взмахнул худенькой ручонкой.
— Говорите, чего надо — или валите отсюда. Вечером вам из фавел не уйти.
— Да уж… Пабло Морячок сказал, ты можешь помочь нам… с самолетом.
Хесус кивнул со скучающим видом, точно речь шла о велосипеде.
— Могу. Дальше что?
— Нам надо добраться до Венесуэлы… или сразу до Пуэрто-Рико. Можно?
— Нет. Сейчас есть только легкие «сессны», у них не хватит топлива. Вас отвезут в Карупано или в Куману, а там договоритесь с местными летчиками. Триста долларов.
— С носа?
— Всего, верзила. Я остался должен Морячку, так что вам скидочка.
— Хорошо. Куда ехать?
— Никуда. Ждите.
С этими словами загадочный Хесус повернулся и свистнул. Через минуту из-за угла послышался страшный грохот, и на улицу вылетел роскошный джип военного образца — практически одна рама на колесах, продавленные сиденья и руль. Ничего лишнего, если не считать разноцветных фар разного размера. За рулем сидел парнишка лет четырнадцати. Хесус подошел к нему и негромко произнес несколько фраз, парнишка окинул Джессику восхищенным взглядом и выразительно похлопал ладонью по сиденью.
Джонни отсчитал шесть пятидесятидолларовых купюр и протянул Хесусу. Тот взял деньги, свернул их рулончиком и сунул за резинку носка. После этого удивительный Хесус Соланжейро развернулся и ушел, не произнеся больше ни слова. Потрясенная Джессика полезла в джип, стараясь не думать о том, как сейчас все эти дети смотрят на ее задницу…
