заканчивались одинаково. Кофе, прощальный поцелуй и немой вопрос в кротких глазах Джереми — не последует ли за поцелуем что-то еще?
Никогда не следовало — Люси отделывалась веселым смехом и ничего не значащими фразами — но теперь, после встречи с Мортом Брэндом, Люси почувствовала слабое желание что-нибудь изменить. Назло Морту устроить свою личную жизнь. Заставить этот пресный и безгрешный роман сдвинуться с мертвой точки.
Значит, так: кофе, беседа, Джереми смотрит на часы, осторожно поднимается из-за стола, у самых дверей аккуратно заключает Люси в объятия, поцелуй…
Она собрала волю в кулак и ответила на поцелуй. Джереми обалдел, а Люси… Люси ничего не почувствовала. Совсем ничего.
Секундная вспышка желания где-то очень глубоко, на дне ее спящей души. Затухание. Все, конец. Люси ничего не ощутила — вернее, ощутила огромное облегчение, когда Джереми выпустил ее, чтобы отдышаться. При этом на его породистом худощавом лице расцвела улыбка, словно он выиграл приз. И Люси немедленно заметила, что Джереми похож на печальную лошадь.
Заметил ли он что-нибудь? Вероятно, нет. Он для этого слишком хорошо воспитан. А может, он по жизни привык целовать исключительно фригидных женщин. Бедняга Джереми!
Впрочем, бедняга Джереми явно взбодрился и решил продолжить завоевывание призов, так что ей пришлось даже упереться ему в грудь руками, чтобы освободиться. Джереми немедленно уподобился лошади, которую неожиданно огрели поленом по башке, и Люси почувствовала, что без объяснений выйдет неловко.
Объяснения вышли путаные и неубедительные — что-то насчет того, что она не готова к серьезным отношениям именно сейчас, но, возможно, позже…
Бла-бла-бла. На самом деле Джереми не особенно слушал. Он прижал руки к груди и принялся бурно извиняться за свое недостойное поведение, за грубость и бестактность, за несдержанность, проявленную им по отношению к хрупкой и ранимой душе Люси, а потом выскочил за дверь, ежесекундно кланяясь и заверяя, что позвонит ей, только если она позволит.
Честно говоря, она осталась стоять с открытым ртом. Бедный, бедный Джереми! Он действительно очень хороший человек, но что же делать, если мама родила его таким тюфяком? Люси почувствовала себя виноватой за то, что снова подала ему надежду, которой не суждено сбыться. Теперь-то уж точно — не суждено.
Потому что ей противно с ним целоваться. Потому что она и представить не может себя и Джереми в одной постели, занимающимися сексом… Нет, только не это.
Хрупкая и ранимая, значит? Интересно, а как бы он прореагировал на рассказ о ночи, проведенной на сеновале с Мортом Брэндом? Или на описание приюта для малолетних мамочек в Бедфорде?
Скорее всего, умер бы от ужаса, благословляя Люси слабеющей рукой.
Сама она никогда себя не осуждала, но в горькие минуты частенько представляла себя на Божьем Суде.
«Это не я, Господи, это все виски!»
«Так ты еще и пьешь, дочь моя?»
«Это я нечаянно!»
«За нечаянно бьют отчаянно. И потому приговариваю тебя к ранней беременности и дальнейшему соблюдению целомудрия. Пока на всю жизнь — а там видно будет».
Вот такие картинки!
На самом деле, она еще легко отделалась. По крайней мере, у них с Билли есть деньги…
Люси потащилась в ванную и скорчила себе самой противную рожу перед зеркалом. Опять сама с собой разговариваешь? Так и до помешательства недалеко. Была у них с Вероникой тетушка, считавшая, что дети рождаются от поцелуев в губы, а то и от разговоров с мужчинами на непристойные темы!
Всю следующую неделю она мучилась угрызениями совести и придумывала торжественную речь для Джереми. С двусмысленностью в отношениях пора заканчивать!
Как обычно, благим измерениям все время что-то мешало — то стирка, то уборка, то работа, то Билли. В итоге Джереми позвонил первым — и пригласил ее в ресторан, а Люси так растерялась, что приглашение приняла, с ужасом чувствуя, что совершает страшную ошибку. Ничего, она сразу скажет, что им надо серьезно поговорить!
И ничего не вышло. У Джереми оказался день рождения. Не преподносить же ему в качестве подарка сообщение о том, что между ними все кончено? Люси вообще было стыдно, что она начисто забыла об этом замечательном событии.
И они сидели в ресторане, и Джереми снова смотрел на нее своими преданными очами, поднимал тосты за ее здоровье, а потом отвез домой и проводил до самой двери…
Снова были вечерний кофе, поцелуй на прощание, уклонение от объятий, пространные извинения Джереми, натужный смех Люси… Как в дурном фильме, честное слово!
Наутро, в субботу, она проснулась от телефонного звонка и аж скривилась, услышав в трубке голос матери.
— Как твой ужин, дорогая?
— Какой… о господи, мама, такое ощущение, что ты за мной шпионишь.
— Была охота! Просто Лили Эллис видела тебя в ресторане с молодым Ривердейлом. Кстати, она интересовалзсь, не пахнет ли в воздухе помолвкой.
— Не пахнет! Мама, я же просила…
— Это Лили интересовалась, не я. Я — современная мать, в дела дочерей не вмешиваюсь, претензий не высказываю. Я вообще звоню тебе по делу. Дом продан.
— Что?! Кому? Когда?
— Честно говоря, еще в прошлый понедельник. Этому самому… Бранду.
— Но ты же обещала…
— Ничего я не обещала, не надо передергивать. Есть покупатель — отлично. Мы всем рады. Даже Мортимеру Бранду, раз у него есть деньги. Теперь что касается тебя…
— Мама, неужели нельзя было повременить?..
— Прекрати детский лепет и слушай. Новый владелец согласен оставить тебя на прежнем месте, но теперь, как ты понимаешь, аренду придется платить.
— Но как…
— Девочка моя, пока хозяйкой была я, денег с тебя, естественно, никто не брал.
— Значит, коттедж все-таки продан…
— Он не является самостоятельным объектом недвижимости. Скорее служебное помещение. Я вообще старалась не напирать на этот вопрос. Не думаю, что Бранду понравилась бы идея покупки здания вместе с одной из дочерей бывшей владелицы.
— Но ведь он все равно узнает…
— Естественно, потому и аренду платить придется. Это потом. Слушай, ты не могла бы слегка сменить тон? Я, между прочим, сделала все, что могла, и заслужила, как мне кажется, капельку благодарности.
— О да! Спасибо тебе, мама.
Сарказма леди Гермиона не уловила, потому как уже перешла к следующему пункту повестки дня, а именно к грядущему возвращению Вероники в Англию. Это Люси слушала уже вполуха, а когда мать повесила трубку, вспомнила, что так и не спросила ее насчет того, когда новый владелец собирается переезжать. И надо ли туда теперь идти убираться, как она это делала по субботам? Пожалуй, не стоит.
В результате она все равно решила пойти — не столько убираться, сколько для того, чтобы попрощаться с домом.
Билли и Презент буянили на заднем дворе, а Люси наполнила ведра и тазы мыльной водой и достала щетки и тряпки. Странно, но она совсем не чувствовала ни грусти, ни обиды… даже на маму.
К двум часам полы были вымыты, пыль вытерта, и Люси как раз полировала перила лестницы, когда распахнулась входная дверь и бодрый женский голос провозгласил:
— Эй, кто-нибудь дома? О, привет, вы, наверное, из службы уборки?
