Она вышла за дверь и тут же без зазрения совести припала ухом к замочной скважине. Года два назад они с подругой, Шарлин, подрабатывали сиделками у одной женщины. Она потеряла ребенка и хотела покончить с собой. Потом ее вроде бы вылечили, но сиделок пригласили родные. Так вот, та тетка все выпроваживала Шарлин из своей комнаты, да так разумно, так вежливо, мол, хочет отдохнуть, все в порядке.
Шарлин и ушла. А Франческу словно кто толкнул. Она тогда тихонько поднялась наверх и посмотрела в замочную скважину. В общем, еле успели сломать дверь и вытащить ту женщину из петли!
Шарлин больше в сиделки не нанималась, а Франческа отлично подрабатывала по ночам в госпитале, и на всю жизнь запомнила правило: с пациентом не спорь, но бдительности не теряй.
В комнате было тихо. Франческа осторожно заглянула в скважину. Алан Пейн сидел очень прямо. Глаза были широко открыты, губы шевелились в беззвучном разговоре. Лицо было бледным и каким-то безмятежным. А еще очень красивым. Такое лицо могло бы быть у ангела. Ангела смерти.
Франческа вздрогнула и торопливо разогнулась. Нагнал он на нее страху!
Внизу, в кухне, мадам Трюдо по обыкновению лечила нервы кофе с коньяком. Франческа только покачала головой в ответ на приглашение присоединиться и присела у стола в глубокой задумчивости.
— Мадам Трюдо, а он из дома-то выходит?
— А как же! На прошлой неделе даже отправился плавать на лодке. Только она прохудилась. Хорошо, хоть до берега было недалеко. Надо же такому случиться — ни у кого не прохудилась, только у него.
— Не сомневаюсь. А гулять? Просто гулять, по городу, по берегу?
— Да выходил, вроде бы. Не знаю, куда ходил, но возвращался очень усталый. Просил не беспокоить, сразу ложился. А что, моя милая?
— У него типичная депрессия. Это лечится, но если это запустить, то можно докатиться до психушки.
— Ай! Что ты говоришь, девочка! Такой приличный молодой мсье! Франческа, душечка, а ты разбираешься в медицине?
В этих словах прозвучала такая надежда на бесплатную и подробную консультацию, что Франческа в душе малодушно порадовалась тому, что не имеет к медицине никакого отношения.
— Нет, мадам Трюдо, но я работала сиделкой в госпитале и встречала таких, как он. Физически они обычно в полном порядке.
Страшный грохот на лестнице. Короткий болезненный вскрик. Франческа сорвалась с места, за ней, квохча и причитая, кинулась мадам.
Алан Пейн лежал у подножия лестницы. Глаза его были закрыты, нога неловко подвернута. Франческа мрачно обозрела эту картину, повернулась к мадам Трюдо и изрекла:
— Беру назад свои слова о физическом здоровье. Теперь ему понадобится костыль. И самая настоящая сиделка.
Алан открыл глаза и увидел Ангела. Золотом сквозили кудри, от ресниц на щеки падала густая тень. Ангел читал последнюю страницу “Пари-Матч” и беззвучно хохотал. Потом поднял полные веселых слез глаза и оказался Франческой Мэллори.
— Это я вас разбудила?
— Нет, что вы. А почему… почему я спал?
— Потому что вам вкатили димедрол в… заднюю верхнюю поверхность бедра.
— Странно. Я точно помню, что собирался гулять. Димедрола в моем плане не было.
— Вы не учли собственной способности притягивать неприятности. Говоря напрямую, вы упали с лестницы.
— Ой, Господи. Что за идиот…
— Нет, голова в порядке. Вы сильно растянули ногу. Настолько сильно, что у вас случился болевой шок.
— Но димедрол…
— Погодите. Прибежал врач и вколол вам обезболивающее.
— Димедрол?
— Нет, промедол. Но у вас оказалась аллергия на анальгетики. Вот тут и возник димедрол.
— Теперь понял.
— Не все. С биополем шутки плохи. Местный врач практикует сорок лет, но с вами впервые в жизни перепутал дозировку. Вкатил вам двойную снотворную дозу вместо одинарной противоаллергической. Вы спали двенадцать часов.
— А где врач?
— Его увела домой жена. После таких выкрутасов у него расшалились нервы, и мадам Трюдо полечила его своим универсальным средством.
— Кофе и коньяк?
— Я бы сказала, коньяк и кофе. Отличное средство. Мадам Трюдо весела как птичка.
— А доктор?
— Ручаться можно только за одно: он все забыл, включая профессиональный позор. Нет худа без добра, зато вы выспались.
Алан слабо улыбнулся и прикрыл глаза. Через некоторое время он смущенно завозился под одеялом. Лицо Франчески немедленно приобрело абстрактно-доброжелательное выражение. Она решительно откинула одеяло и протянула ему руку.
Вот теперь он покраснел.
Она завела глаза к потолку и сказала противным голосом мымры-училки из начальной школы:
— Дети, не все из вас станут летчиками, единицы — балеринами, и лишь некоторые — мороженщиками. Но у всех вас есть нечто общее. Это роднит всех людей на Земле. Без этого невозможно жить. Этого можно стесняться, это можно ненавидеть, но не делать этого нельзя. Я, дети, имею в виду…
— Франческа!
— Правильно! Писать! Все люди писают. Короли и фотомодели. Космонавты на орбите и шахтеры под землей. Короче, обопритесь на меня — и можете сделать вид, что вам приспичило почистить зубы.
Она отвела его в ванную комнату и даже не стала стоять под дверью. В госпитале случалось и не такое, но сейчас ей почему-то не хотелось его смущать.
Он действительно почистил зубы. И причесался. Помогая ему допрыгать до кровати, Франческа чувствовала свежий аромат его туалетной воды. И руки у Алана были приятные, сильные, теплые, с худощавыми, изящными пальцами музыканта. Франческа давным-давно научилась рассматривать и оценивать руки людей, особенно мужчин. Это была целая наука!
Немного погодя, он тихонько произнес:
— Вам не нужно сидеть здесь всю ночь. Я вовсе не так уж и болен.
— Вы совсем не больны. Ограничены в передвижениях, только и всего. Завтра принесут на выбор костыли и палку, я советую начать с костылей. С ними вы будете чувствовать себя уверенней. А с вами я посижу еще часок, пока не заснете.
Алан слабо улыбнулся.
— Ну а если я не засну всю ночь? Я ведь выспался.
— Заснете. И наберетесь сил. Вам нужно выстоять в борьбе со стихиями.
— Может, мне просто не выходить из комнаты?
— Тогда к вам в кровать заползет редкий вид скорпиона. Крыша обрушится. Да мало ли что может случиться! Вот на этот случай я и посторожу. Спите!
Он заснул быстро и бесшумно, как ребенок. То есть теоретически дети должны засыпать именно так. Опыт Франчески так далеко не распространялся. Девушка сидела с ногами в кресле и осторожно рассматривала уснувшего англичанина. Пардон, шотландца!
Высокие скулы, тонкий нос с горбинкой, чистый лоб, красивый рот. Темно-русые волосы слегка вьются, хотя и подстрижены довольно коротко. Будь его кожа смуглой от загара, Алан Пейн был бы неотразим, неожиданно решила для себя Франческа и немедленно смутилась из-за своих мыслей.
