– До вечера вторника. Чао!
«Ты готов раскрасить серую паутину своих одиноких вечеров во все цвета радости? Сексуальная Блондинка все еще в поиске мужчины, но отнюдь не любого…»
Билл Малер был очень мил. Лучше Говарда. Во всяком случае, с ним они сразу же перешли на «ты». Оранжерейные цветы остались неизученными, потому что вечером неожиданно пошел шикарный снег, хлопьями, и Билл немедленно предложил прогуляться просто так, по улицам.
Они брели по белой мостовой и держались за руки, рассматривая витрины магазинов, уже украшенные к Рождеству. Билл то и дело начинал петь – голос у него был довольно приятный, хотя и несколько громкий. Во всяком случае, сначала Джилл немного смущалась, а потом стала находить в этом известную прелесть.
Когда совсем стемнело, она слегка замерзла, и тогда Билл притянул ее к себе и поцеловал в нос. Это вышло смешно и неожиданно, а он объяснил с серьезной миной:
– У тебя на носу была очень красивая снежинка. Ой, еще одна…
Второй поцелуй пришелся в губы и был всем хорош, кроме одной маленькой детали: Джилл совершенно не чувствовала ничего, хоть отдаленно напоминающего возбуждение. Да, Билл был симпатичным парнем, да, он неплохо целовался – на все шесть баллов по упомянутой шкале – но сердце ее не забилось сильнее, и пульс не ускорился, и не стало жарко внутри…
Она словно наблюдала со стороны – снисходительно и доброжелательно, не переживая и не сочувствуя.
Он проводил ее домой и совершенно явно рассчитывал на приглашение остаться у нее – ведь все было очень мило – но Джилл прикинулась дурочкой и распрощалась с Биллом на пороге своего дома.
Когда раздался телефонный звонок, она поняла, что на самом деле весь сегодняшний день ждет только одного: когда придет Марк Боумен. Эта мысль ее немного испугала, удивила и обрадовала. Выходит, какие-то чувства она все же способна испытывать?
Звонила Лора, но Джилл не стала с ней долго разговаривать. Пообещала позвонить на днях и все рассказать. Лора была по-прежнему грустна и на разговоре не настаивала.
Звонок в дверь проделал с Джилл все то, чего не смог добиться своими поцелуями Билл Малер. Ноги подкосились, стало сладко и горячо в животе, пульс зачастил, сердце глухо забухало где-то в горле. Джилл торопливо посмотрелась в зеркало – и кинулась открывать.
Она взяла у него куртку и повесила на вешалку, мимоходом отметив, что в русых волосах Марка очень красиво блестят снежинки. Джилл очень хотелось прикоснуться к этим волосам, стряхнуть снег, но это было бы слишком интимным действием, а ей не хотелось сокращать дистанцию. Во всяком случае, не так.
– Хотите что-нибудь выпить? Чай, кофе, горячий шоколад?
– Хм… Вообще-то неплохо было бы виски, но у вас, наверное…
– Есть.
– Ого! Употребляете?
Он улыбался – выглядел вовсе не тем надменным снобом, каким она привыкла его видеть. Джилл усмехнулась.
– Употребляю по необходимости. Когда ноги промочу.
Они уселись на кухне, и Марк Боумен неожиданно осознал, что ему здесь нравится. Теплые золотистые тона стен и мебели, расписные кружки на деревянных полках, яркие индейские половички – в кухне явно проходила достаточно большая часть жизни Джилл Сойер, и девушка от души позаботилась о том, чтобы это место было комфортным и уютным. Марк вспомнил серо-стальную фабрику под названием «Последние достижения в области кухонной техники», на приобретении которой настояла Сара, – и поёжился.
Джилл вскинула бровь:
– Замерзли?
– Нет, просто… вспомнилось некстати. У вас очень мило.
– Спасибо. Итак, с чего начнем? Опять все подробно?
– Да, только содержание лекции можно опустить.
– А лекции никакой и не было. Мы гуляли по городу и смотрели на витрины магазинов.
– Очень интересно.
– Иронизируете? Зря. Под Рождество город становится похож на сказку. Каждый магазин старается переплюнуть соседа.
Она рассказывала, Марк записывал. Когда Джилл упомянула, что Билл Малер пел песни, Марк не смог сдержать ехидного смешка.
– Удивительно, на какие только глупости не идут мужчины, чтобы затащить женщину в постель.
Она посмотрела на него с легким вызовом в голубых глазах.
– То есть вы даже мысли не допускаете, что человек может просто любить петь?
– Нет. Не допускаю. Не в вашем случае.
– Слушайте, Марк Боумен, как все плохо-то, а? Либо я законченная идиотка и даже не догадываюсь о глубинах мужской психологии, либо…
– Либо что?
– Либо вы пережили серьезную жизненную драму, после которой превратились в законченного человеконенавистника.
Марк поставил бокал на стол и сердито подался вперед.
– Послушайте, это же аксиома. Мужчина запрограммирован на то, чтобы хотеть секса. Особенно при виде женщины наподобие вас.
– Это какой же?
– Сексуально аттрактивной.
– Ой господи. И социально активной.
– Что?
– Просто просилось на язык. Так что, вы говорите, происходит с мужчиной рядом с сексуально аттрактивной женщиной?
– Все его мысли, слова и поступки направлены на то, чтобы вступить с ней в связь. Здесь мы переходим уже на метафизический уровень – разбрасывая свое семя, мужчина как бы обеспечивает себе бессмертие. Эта мысль успокаивает и отгоняет страх смерти.
– Кошмар. Какие вы беззащитные существа.
Марк опомнился и недоуменно посмотрел на Джилл. Она улыбалась. Он сердито покачал головой.
– Вы очень хитрая девица. Пользуетесь своей кукольной внешностью, чтобы скрыть ехидный и острый ум. Смеялись надо мной, да?
– Вовсе нет. Скорее удивлялась, как много мусора помещается в голове даже самого умного и образованного мужика. Марк, а вы никогда не пробовали просто получать от жизни удовольствие… не задумываясь о метафизическом бессмертии?
Это был прямой вызов, и Марк оказался к нему не готов. Он отвел глаза.
– Вы собираетесь еще раз встречаться с Малером?
– Конечно. Он произвел на меня хорошее впечатление. Приятный, обаятельный, воспитанный, симпатичный. И тоже джентльмен. Как и Говард.
– Джентльмен, который поет…
– Что ж, согласно вашей теории, поет – значит, хочет меня. Разве это не должно мне льстить?
Ручка вывалилась из пальцев Марка и укатилась к краю стола, побалансировала мгновение – и свалилась на пол. И Марк, и Джилл ринулись за ней одновременно – вот тогда-то все и произошло.
Они столкнулись лбами – не сильно, но чувствительно, Джилл машинально вскинула руки к голове, а Марк, испугавшись, что причинил ей боль, тоже протянул свою руку… В общем, довольно трудно разложить все их действия по порядку, но в итоге ладонь Марка скользнула по груди Джилл.
От этого чисто случайного, напрочь лишенного чувственности жеста заполыхало все ее тело. Мгновенно и болезненно затвердели под футболкой соски, румянец вспыхнул на щеках, губы приоткрылись.
