– Я взял три билета на завтрашнюю игру. «Чикаго буллс» – мы победим! «Чикаго буллс» – мы впереди…
– Сними хоть обувь, мерзавец.
– Места в центральном секторе. Я буду с цыпочкой, ты ее не знаешь.
– С чего вдруг такой приступ человеколюбия? Как это ты обо мне вспомнил? Не хватает сил на вторую цыпочку?
– У кого – У МЕНЯ? Просто я всегда помню о друге, в отличие от друга. Думаю – что ж это мой друг Марк будет сидеть дома в такой, можно сказать, знаменательный вечер…
– У меня все равно другие планы.
– Ой! Уже боюсь. Знаю я твои планы. Небось опять завалишься в «Фесту»?
Все правильно. Вечера пятницы Марк Боумен уже второй год проводил в полном одиночестве за столиком чопорного и в высшей степени респектабельного ресторана «Феста», где подавали блюда греческой и итальянской кухни, но главное – там не было случайных посетителей…
Сэм покачал головой.
– Не нравится мне эта нездоровая тяга к одиночеству. Сколько ты уже туда ходишь? Два года? С самого развода, верно? Учти, следующим шагом будет кошка.
– Что? Какая еще кошка?
– Отрада старых дев и молодых импотентов. Заведешь кошечку, станешь с ней разговаривать по вечерам. Будешь жить ее жизнью, ревновать к соседским котам… Потом она сожрет что-нибудь на помойке, сдохнет в страшных мучениях от гастроэнтерита, а ты покончишь с собой от горя.
Марк неожиданно разозлился.
– Иди к дьяволу, Сэм Пардис! Никаких кошек, а также собак, хомяков и рыбок я не заведу, потому что не заведу никогда, а что до моего одиночества – так это не твое дело, понял?
– Я твой друг!
– Но не мой сексопатолог. Я обойдусь без твоей опеки и заботы, а уж тем паче – без твоих цыпочек, которых ты мне подсовываешь с периодичностью раз в месяц!
– Заметь, совершенно бескорыстно! И совесть моя чиста, я хоть что-то делаю. А вот ты, с таким отношением к женщинам, никогда не найдешь себе подружку. Сара выбила тебя из седла, парень.
– Я уже давно в седле, придурок, вернее могу туда вернуться, как только захочу. И не поминай про Сару – с меня хватит ее счетов. Да, и выметайся. У меня… у меня сегодня свидание!!!
Сэм Пардис, черствая душа, расхохотался с присущим ему цинизмом.
– Свидание? Не может быть! С миссис Чимни?
– Нет.
– С племянницей дантиста твоей мамочки?
– Нет.
– С одной из подружек Сары, которая все еще не теряет надежды?
– Нет. Перестань напоминать мне о Саре, это бестактно. В конце концов, ты спишь с ней в общей сложности дольше, чем я.
– Я выждал четыре месяца после вашего развода. Я – воплощение тактичности. Или тебя это все еще ранит? Хочешь поговорить об этом?
– Иди к черту.
Марк повалился в кресло и со вздохом открыл банку пива.
– Сэм… почему ты не женишься на Саре?
Им двигал отнюдь не праздный интерес. По решению суда он должен был выплачивать алименты в течение пятнадцати лет, разумеется, если за это время Сара не выйдет замуж повторно. Марк понятия не имел, зачем это понадобилось Саре – ее папенька мог на карманные деньги купить дочке тысячу новых Марков Боуменов – но платил исправно, по полторы штуки в месяц. Когда Сэм Пардис, смущаясь и краснея, сообщил, что у него с Сарой роман, Марк воспрянул духом – и все зря.
Сэм почесал нос и задумчиво посмотрел в потолок.
– Вообще-то я пытался. Что-то вроде затмения и на меня тоже нашло. Она была такая… хрупкая и беспомощная, так хлопала ресницами… В любом случае, она сказала «нет», и тогда я понял, что ее желание отомстить тебе сильнее любви ко мне, что разбило мое сердце, но одновременно сохранило мне свободу. Как ты ухитряешься доводить своих женщин до белого каления, Марк?
В этот момент зазвонил телефон, и Марк погрозил Сэму кулаком.
– Это, наверное, она. Скажешь хоть слово – убью! И вообще, выметайся. Алло!
У него перехватило дыхание, и краска бросилась в лицо. Марк Боумен ощущал себя пятнадцатилетним школьником, которому взяла да и позвонила королева красоты.
У Джилл Сойер был удивительный голос, похожий на перезвон колокольчиков. Или льдинок в бокале с шампанским…
– Здравствуйте, Марк. Это Джилл Сойер.
– Здравствуйте. Я… я очень рад вас слышать. Я надеялся, что вы позвоните. ПШЕЛ ВОН ОТСЮДА!.. Ой, это я не вам!
– Я боялась, что вы заняты. Вы представляете, мне пришло уже четыре… ах нет, уже пять ответов! И все звучат в высшей степени интригующе!
– Я очень рад. Подождите минуточку, ладно? – Марк закрыл мембрану ладонью и страшно оскалил зубы на Сэма. – Выматывайся!
– Ухожу-ухожу-ухожу! Нет, ну надо же! Свидание! Не врет! Ушел!
Марк дождался, когда Сэм захлопнет за собой дверь, перевел дух и вернулся к разговору с Джилл:
– Это снова я. Простите, у меня тут был друг. Так на чем мы остановились?
– Вы велели позвонить перед первым свиданием. Вот я и звоню.
– Очень хорошо. Как его зовут?
– Говард Рассел.
– Когда же вы встречаетесь со своим… избранником?
– Завтра мы идем в театр. Экспериментальная постановка. Русская драма.
– Когда освободитесь?
Смешок в трубке.
– Это свидание, мистер Боумен, а не деловая встреча.
– Вы правы. В любом случае нам надо повидаться. В час дня пойдет? Есть одна симпатичная кофейня…
– Вы полагаете, что я поставлю под угрозу свое Потрясающее Свидание ради сомнительного удовольствия выслушивать ваши нотации?
Марк неожиданно для самого себя рассердился и хлопнул ладонью по столешнице, больно ушиб руку и зашипел.
Джилл хихикнула.
– Это вы выражаете недовольство?
– Нет, это я стукнулся… Послушайте, Джилл, мне кажется, перед таким важным свиданием было бы нелишне обговорить кое-какие детали… Это для моей статьи…
– Марк, чувства не следует вносить в повестку дня. Им нужно отдаваться, если они есть. Так уж и быть, завтра мы можем попытаться созвониться и договориться на воскресенье. Суббота – моя.
– Тогда воскресенье – за мной. Я заеду за вами прямо с утра. Диктуйте адрес.
Она не кокетничала и не выпендривалась, просто назвала адрес. Смешно – они были практически соседями. Два квартала к югу. Вот вам ирония судьбы – преуспевающий журналист живет в одном районе с официанткой. Снобизм здесь ни при чем, просто…
Внутри Марка разгоралось темное пламя ярости, и он все еще не мог понять, откуда оно взялось.
Чертова Сара, чертов Сэм! Почему он не смог уговорить ее выйти за него?
Только через полчаса после разговора с Джилл, расколотив третью чашку в раковине, Марк Боумен осознал, что банально ревнует к неведомому Говарду Расселу.
