— Позволь, я помогу тебе, — предложила Фелиция.
Но Амери самостоятельно поднялась на ноги и пошла назад к тому месту, где тлели угли потухшего костра и спали остальные спутники. Руки ее все крепче сжимались в кулаки. На боль в израненных ладонях Амери не обращала внимания. Сзади, в темноте, глядя ей вслед, усмехалась Фелиция.
ГЛАВА 16
— Он готов, Сьюки. Осталось совсем немного.
— Не знаю, смогу ли я. Боюсь снова все испортить, Элизабет.
— Не бойся. Ты ничего не испортишь. Такого рода исцеление тебе вполне под силу. Меня он не впустит в свое сознание, а ты спокойно проникнешь в него. Не бойся.
— Хорошо. Прежде всего его необходимо медленно вывести из нейростатического состояния, создаваемого ожерельем. Я готова.
… Бескрайние кукурузные поля Иллинойса, ровные как стол, простирающиеся во все стороны, насколько хватает глаз, с игрушечным домиком фермера и другими постройками, одиноко возвышающимися посреди простора. В конце одного из рядов кукурузы сидят трехлетний мальчик и собака эльзасской породы. Шустрый мальчик с ловкими руками и не по годам смышленый догадался, как открыть задвижку манежа для маленьких детей и отцепить от джинсов радиомаячок, который мальчик предложил собаке. Собака была беременна и очень разборчива в еде, но маячок проглотила. Мальчик встал на ножки и потопал вдоль ряда кукурузы, привлеченный каким-то шумом вдали. Собака, почувствовав, что электронной закуски маловато, трусцой направилась на ферму, где для нее был приготовлен завтрак…
— Нет! Я не могу идти туда снова!
— Тише! Не надо так волноваться. Ты уже близко, еще ближе…
… Кукурузоуборочный комбайн-робот, ярко-оранжевый, величиной без малого с ферму, двигался по полю, захватывая тридцать рядов кукурузы, перемалывая стебли и листья в пульпу на корм скоту, шелуша початки величиной с человеческую руку и упаковывая золотые зерна в контейнеры для отправки на фермы во все концы Галактического Содружества. Новый гибрид кукурузы давал двадцать кубических метров зерна с гектара…
— Я не хочу смотреть. Не заставляйте меня смотреть,
— Спокойно. Вот так. Хорошо. Иди ко мне. Еще раз, только один раз.
… Маленький мальчик идет вдоль прямого ряда по черной земле, рассыпающейся от жары в серую пыль. Гигантские растения колеблются над ним, закрывая небо, тяжелые початки клонятся к земле, готовые к уборке. А мальчик все идет и идет, но до шума еще далеко, а он устал и присел отдохнуть. Мальчик прислоняется к стеблю, толстому как ствол молодого деревца, и широкие зеленые листья защищают его от палящего солнца. Мальчик закрывает глаза. А когда он открывает их, шум становится гораздо громче, и в воздухе стоит облако пыли…
— Прошу вас, не надо. Ну, пожалуйста!
— Ты должен пойти туда в последний раз. Я с тобой. Это единственный выход для тебя.
… Удивление сменяется тревогой, которая перерастает в страх, когда мальчик видит, как оранжевый робот, поглощающий кукурузу, надвигается на него. Мозг робота сканирует ряды кукурузы перед машиной. Раздайся сигнал радиомаяка, и робот тотчас же остановится, но сигнала нет. И машина продолжает двигаться. Мальчик убегает, легко обгоняя робота, делающего один километр в час…
— Она знала! Она стала искать меня с помощью сканера во время ленча и обнаружила только собаку, которая посылала два сигнала вместо одного. Она знала, что я должен быть где-то в поле. Она вызвала по радио отца, чтобы тот остановил робота и нашел меня, но никто не откликался. Отец отлучился: он ремонтировал ротор одной из антенн.
— Хорошо. Продолжай. Ты видишь, как мать разыскивает тебя с «яйца».
… Мальчик торопится, бежит. Он еще слишком неопытен, чтобы понять, что ему следовало бы отбежать в сторону, за пределы захвата комбайна, вместо того чтобы бежать по ряду прямо перед машиной. Он пытается бежать быстрее, но тут в боку начинает что-то колоть. Мальчик начинает хныкать, бежит медленнее, спотыкается и падает, встает и снова бежит со слезами, застилающими его ярко-синие глаза. В воздухе над ним появляется яйцевидный флайер. Мальчик останавливается и машет ручонками, призывая мать на помощь. Кукурузоуборочный комбайн движется вперед, срезая стебли у самой земли, подавая их по конвейеру с острыми выступами в ненасытную пасть, перемалывая стебли и листья, вышелушивая зерна из початков, превращая ровные ряды гигантских растений в аккуратные пакеты с зерном и мелко измельченную целлюлозную пульпу…
— Нет! Больше не надо! Пожалуйста!
— Ты должен. Мы должны. Только один раз, и все.
Поверь мне.
… Яйцеобразный флайер приземляется, и мальчик останавливается в ожидании, что уж теперь мать непременно спасет его. Он плачет и тянет к ней руки, мать подбегает, хватает его на руки и прижимает к себе. А шум все сильнее, все громче, и облако пыли кружится над ними под жарким солнцем. Мать с мальчиком на руках продирается сквозь неподатливые стебли, а огромное оранжевое чудовище с мелькающими на солнце ножами, острыми выступами конвейера все ближе и ближе. Пятнадцать метров, которые осталось преодолеть матери, — слишком большое расстояние. Не успеть! И тогда мать высоко поднимает мальчика и изо всех сил бросает его в сторону так, что зеленое поле, оранжевая машина и синее небо вдруг начинают крутиться вокруг него. Мальчик падает на землю. Комбайн, деловито громыхая, проплывает мимо него, и шум машины заглушает крик, который длится недолго.
— О Боже! Ее крик все еще стоит в моих ушах. Машина останавливается, и тут приходит он и кричит, будто это я убил ее. Нет, папа, папочка! Я не убивал ее. Мама упала. Она хотела спасти меня и упала. Кэри, Кэри! Ты сделала это, чтобы спасти его, а он убил тебя, безжалостное маленькое чудовище. Что я такое несу? Мой мальчик, Стейни! Прости меня, я не хотел… Кэри! Стейни!.. Папочка, возьми меня, пожалуйста, на руки.
— Он взял тебя на руки, Стейни.
— Теперь я знаю.
— Ты все слышал? Все, что он сказал?
— Да. Бедный папа. Он не мог не сказать этого, теперь я понимаю. Гнев, страх и беспомощность. Теперь я понимаю. Он застрелил собаку… Но теперь я понимаю, что отца мне не следовало бояться… Он был сам не свой от горя. Бедный папа. Я понимаю. Спасибо тебе, спасибо.
Стейн открыл глаза.
Над ним склонилась какая-то незнакомая женщина — загорелые круглые щеки, курносый нос, темно- синие глаза, поставленные чуть ближе, чем следовало бы. Женщина улыбалась.
— Мне не стоит сердиться ни на кого из нас, — произнес Стейн.
— Не следует, — подтвердила Сьюки. — Теперь ты будешь все помнить, почувствуешь печаль, но сможешь принять все таким, как оно есть. Что бы ни произошло в прошлом в твоей жизни, ты не будешь чувствовать ни вины, ни страха, ни гнева по этому поводу.
Стейн лежал молча, а разум Сьюки поддерживал тонкий контакт с его сознанием, попутно что-то поясняя и успокаивая Стейна.
— Ты оказываешь мне помощь, — нарушил молчание Стейн. — Ты меня лечишь, а я даже не знаю твоего имени.
— Меня зовут Сью-Гвен Девис. Друзья зовут меня Сьюки. Дурацкое имя!
— По-моему, совсем не дурацкое.
Стейн оперся на локоть и посмотрел на Сьюки с невинным любопытством:
— Ты тоже проходила подготовку там, в «Приюте». Я видел тебя в первый и во второй день. А потом ты исчезла. Должно быть, прошла через врата времени до нашей Зеленой Группы.
— Я была в Желтой Группе. Я тебя тоже помню. В этом наряде викинга тебя ни с кем не спутаешь.
Стейн ухмыльнулся и отбросил со лба влажную от пота прядь волос.
— Костюмчик себе я выбрал неплохой. Своего рода отражение моей личности… А кем ты хотела быть?
Сьюки улыбнулась и принялась смущенно теребить расшитый пояс своей мантии.
— Старинной уэльской принцессой. Моя семья родом из Уэльса, и мне показалось, что это будет
