безжалостно растоптать. Особенно своего брата.
За семь лет Каттер немного изменился — лицо его осунулось, стало тверже, — но он по-прежнему был невероятно красив. И от него исходил магнетизм мужской силы, от которого у Чейенн дух захватывало.
— Как ты сюда попал? Я ведь распорядилась, чтобы тебя не пускали.
— Ты забыла, дорогая, что я люблю приказывать женщинам, а не подчиняться им.
— Ты... ты... — Достаточно оскорбительное ругательство никак не приходило ей в голову. — Ты ублюдок! — выпалила она наконец.
— Вот уж нет, дорогая! — И его широкая разбойничья улыбка стала еще шире, напоминая, как показалось Чейенн, о ее собственном сомнительном происхождении.
Пока он заказывал напитки, в памяти Чейенн ожили картины ее проклятого детства.
...Ее первый день в школе. Дети набросились на нее с криками «Мексиканка! Мексиканка!» — в таком застиранном тряпье явилась она на занятия. Правда, у них получалось что-то вроде «мексин».
— Ее мать — колдунья, — подзадорила их Шэнтэл.
Вся в слезах, Чейенн опустила голову, уперев взгляд в сухую растрескавшуюся землю, покрытую тонкой розовой пылью, вмиг облепившей ее коричневые туфли. Она и не заметила, как высокий черноволосый мальчик растолкал соучеников и приблизился к ней. Это был Джек Вест, ставший ее первым товарищем и другом, а впоследствии и первой ее любовью.
— Оставьте ее! — велел он.
— Пошел вон! — завопила Шэнтэл.
Джеку, полукровке, в жилах которого текла мексиканская кровь и происхождение которого было еще более сомнительным, чем у Чейенн, трудно было отстаивать свое место в Уэст-Вилле. Он с силой потянул Шэнтэл за рыжие косы.
— Молчи, дрянь! Ты просто злишься, потому что она твоя сестра.
— Она вовсе не сестра мне! Я ее ненавижу! И тебя тоже! Ты, как и она, испанский выродок!
— Неправда! Она похожа на твоего отца. Да и на тебя, как две капли воды! Потому ты ее и ненавидишь...
Бармен принес заказанные напитки, и Каттер сунул хрустальный стакан с виски в дрожащую руку Чейенн.
— Твое здоровье, Чейенн! Ты прошла длинный путь после Уэст-Вилла и нашей встречи на моем острове! Но сегодня твой самый блистательный прием! Он мне нравится даже больше, чем твоя свадьба, хотя я еще не успел тебя поцеловать. Помнишь?
Как же, как же, еще бы не помнить! Тогда от его яростного поцелуя сердце ее едва не разорвалось, от радости и надежды она потеряла сознание, а придя в себя, обнаружила, что Каттера рядом нет, а Мартин спрашивает, нет, требует, не желает ли она уйти вместе с ним. Что ей оставалось делать?
— Тебе не следовало являться сюда, — сказала она твердо.
— Я волновался за тебя. И пришел предложить свои услуги.
— Как бы не так! Ты пришел насладиться моим позором. Кстати, где ты взял билет?
— Шэнтэл достала.
— Могла бы и сама догадаться, — усмехнулась Чейенн. — Она всегда старается подложить мне свинью, как ты — Мартину.
— Ты в самом деле так думаешь? — нахмурился Каттер.
— Чего ты, собственно, хочешь?
— Многого. Но прежде всего — твое тело и твою душу. И еще я хочу сына. Готов заплатить любую цену.
Заплатить? Это слово резануло ее слух. Она не сомневалась, что он искренне хочет Джереми. Но ее?..
— Я прошу тебя, Чейенн, выйти за меня замуж, — тихо произнес он.
— Я не вынесу еще одного замужества без любви.
— Давай попробуем!
— Нет! Ты отказался помочь мне и Мартину, когда...
— Я недооценил, в каком трудном положении оказался Мартин. К тому же был страшно зол на тебя. Согласен, в тот день я вел себя гадко... Извини.
— Мартина не стало, а ты извиняешься! Насколько я себе представляю, это ты убил его!
Кровь отхлынула от щек Каттера, лицо его покрылось восковой бледностью. Он схватил ее руку.
— Ты, такая нежная и сексуальная, пришла тогда просить за Мартина. И я не сдержался. Но я не убивал. И на ночь убийства у меня есть алиби. А у тебя?
— Женщина, которая скажет, что провела с тобой ту ночь, будет утверждать все что угодно, лишь бы ты был доволен.
— Да, во всяком случае, большинство женщин, с которыми я встречался. Но ты — исключение. Ты — мать моего сына. И все же, поверь, Мартина я не убивал!
Джереми — вот главная причина! Сначала она была не ровня Лордам, поэтому Каттер соблазнил ее, чтобы разлучить с Мартином. А сейчас ему нужен только Джереми.
— Да, я не веду монашеский образ жизни, — продолжал он. — А как могло быть иначе, если ты вышла замуж?
— Ты сам был виноват в том, что я пошла за Мартина... — Она прервала себя на полуслове.
Он с напряжением вгляделся в нее.
— Продолжай!
Она молчала.
— Да, я чувствовал себя очень одиноким, — произнес он наконец. — Я же мужчина, черт возьми! Но если ты примешь мое предложение, поверь, я не стану осложнять нашу жизнь встречами с другими женщинами. Даю тебе слово. И что бы тебе ни говорила Шэнтэл, поверь, между нами ничего не было. Я лишь дважды пригласил ее на обед. Чтобы расспросить о Мартине и о тебе. Мне хотелось знать о твоей жизни до замужества.
— Как мог ты обратиться к Шэнтэл?
— А как ты могла выйти замуж за моего брата и целых семь лет прятать от меня сына?
Чтобы выжить, подумала она. Чтобы у Джереми не было такого несчастливого детства, как у меня.
— Разве это моя вина? — сказала она вслух. — Но ты хочешь мне отомстить! Сделать мне больно, унизить меня...
— Я хочу Джереми, — заявил он с ожесточившимся лицом. — А ты как бы приложение к нему.
— Каттер, — попыталась Чейенн пробиться до его сознания, — меньше всего мне сейчас хочется снова вступать в вынужденный брак. Я мечтаю об одном — быть независимой, расплатиться с кредиторами Мартина и бежать отсюда.
— У тебя нет денег. У меня они есть. Мне казалось, ты стремишься выйти замуж за богатого человека.
— Я хочу жить одна. И принадлежать только себе.
— Все намного сложнее, чем тебе представляется. Убийца Мартина — злодей каких мало! Если он не получит своих денег, то непременно выследит и убьет тебя. — (Она, в ужасе онемев, глядела на него, не опуская глаз.) — Своей жизнью ты, может, и не дорожишь, но подумай о Джереми!
— Ты ведешь нечестную игру, Каттер, — выдавила Чейенн.
— Поверь, я не могу мухлевать, когда ставка в игре — жизнь моего ребенка. И твоя.
Что бы он ни говорил — на нее ему наплевать! Ему нужен только сын. К глазам Чейенн подступили слезы. Положение ее ужасно: муж убит, мать при смерти, сын в смертельной опасности.
— Когда же этот кошмар кончится? — прошептала она в отчаянии.
— Он только начинается, Чейенн. Для нас обоих.
— Не говори так!
— Говорю я или молчу — разницы никакой. Ты, Чейенн, в глубокой яме. И я искренне хочу помочь тебе выбраться из нее.
