Этот ответ ему совсем не понравился. Он хотел было продолжить расспросы, но что-то остановило его. Кто знает, куда это все приведет? Но и молчать он не мог.
— А страх? Чего вы боитесь?
Она наклонила голову, наблюдая за ним.
— Лишиться того, что дорого. Но я пытаюсь преодолеть свои страхи, — сказала она с неловкой улыбкой. — Порой они возникают из-за ощущения вины. Я выжила, а они нет. Мои родители и брат погибли.
— Мне очень жаль. — Он боялся, что она не будет с ним откровенна. Миранде трудно говорить об этом. Может быть, станет немного легче, если она поделится с ним? — А что тогда случилось?
Она опустила глаза, руки судорожно вцепились в плед.
— О, я чувствую, что слишком часто повторяю этот рассказ и не хочу быть надоедливой. Достаточно сказать, что это был несчастный случай с каретой.
— У вас шрам на бедре.
Он давно хотел спросить ее об этом.
Она подняла на него глаза, в них стояли слезы.
— Мне тоже досталось, но это уже другая история.
Макс потянулся к ней и вытер слезы на ее щеках.
— Да, я понимаю.
— Папа, мама и брат ехали к морю, чтобы сесть на корабль до Кале. Собирались отправиться в большое путешествие.
— Расскажите мне о ваших родных, — попросил он.
Его эмоции всегда выплескивались, когда он брался за перо… И хотя Макс ненавидел подобную слабость в себе самом, он чувствовал, что страстно ждет этого от Миранды, Хотел разделить ее чувства и переживания.
— Мой отец и брат всегда были полны оптимизма. Жизнерадостные и веселые. И всегда старались развеселить маму. — Она невольно улыбнулась своим воспоминаниям. — Однако это было трудно. Моя мама была школьной учительницей и всегда придерживалась строгих правил, но она любила нас. И все же старалась общаться с нами в рамках своих понятий. Конечно, папе было с ней непросто, он обожал ее, — сказала она грустно.
— А почему она не попыталась как-то смягчиться, стать проще? Если в глубине души ваша мама хотела, чтобы вы были счастливы, почему же ничего не сделала для этого?
Миранда наклонила голову, внимательно глядя на него.
— А что она реально могла? — Девушка рассеянно теребила пальцами плед. — А потом случилось то, что случилось.
— А вы? Где вы были, когда это произошло?
— Работала в книжном магазине. Я была послушной дочерью и всегда должна была соблюдать все правила, с братом мама была не так строга. Ему позволялось больше свободы и в мыслях, и в действиях.
— Вам не пристало жаловаться. Более свободомыслящей девушки свет не видел.
Она взглянула на него сквозь мокрые ресницы:
— Я жила как парализованная все это время. А хотелось радости, хотелось вздохнуть полной грудью.
Как она не сломалась и сохранила все свои лучшие качества? Ему импонировали ее трезвый взгляд на все окружающее, умение находить в нем смешное, чтобы ни в коем случае не поддаваться мрачности.
— Расскажите мне, пожалуйста, о вашей семье, — попросила она, наблюдая за ним, как будто выяснить это стало для нее сейчас самым главным.
— Мать, отец. А еще Кэтрин, Колин, Конрад и Коринна — именно в этом порядке они появились на свет. Любят развлекаться, брать от жизни все возможное. Вам бы понравились Коринна и Конрад.
Насчет Конрада она сильно сомневалась. Чертов братец и их любящий розыгрыши отец ловко изобразили сцену с Элиотериосом у Ханнингов.
— Они бы смогли оценить вас по достоинству. А Кэтрин — это образец леди. Колин, настоящий педант, упрямый, хотя и у меня есть подобная склонность, как вы могли заметить.
Он состроил гримасу.
Она улыбнулась:
— И как же вы оказались Максимилианом?
— О, моя матушка устала придумывать имена на букву К. Она очень несчастлива с моим отцом. Отсюда все ее эпатирующие общество поступки.
Внезапная пауза продолжалась слишком долго. Затем Миранда тряхнула головой и решила изменить тему разговора. Она не станет подталкивать его к дальнейшим откровениям, если он сам не захочет этого. Но Макс продолжил рассказ — слова лились рекой, как будто какая-то невидимая плотина слишком долго сдерживала их.
— После рождения Колина мама со всей присущей ей страстью окунулась в светскую жизнь, желая стать знатной дамой в Англии, хотя люди были хорошо осведомлены о проблемах нашей семьи и ее родословной.
Миранда положила руку на его колено. При других обстоятельствах он бы воспринял этот жест определенным образом и повернул разговор в другое русло, заставляя ее трепетать от страсти. Но сейчас совсем другой случай. Его затронула за живое откровенная беседа с девушкой.
— Прошу прощения, — пробормотал он.
Но что-то витало в пространстве кареты. Что-то было между ними, что требовало выхода.
Он сжал ее пальчики в своей теплой руке.
— Я беспокоюсь не о том, что люди могут подумать, это их дело. Они не представляют, что на самом деле происходит в нашей семье, отсюда все эти слухи и сплетни.
Ему было семь лет, когда они с матерью случайно увидели отца, развлекавшегося с двумя горничными в родительской спальне. Он так никогда и не спросил ее, был ли это первый случай, когда она застала мужа с другими женщинами.
— Мама оживлялась только тогда, когда включалась в какую-нибудь безумную затею. Бабочка, которая ускользает, чтобы не быть пойманной и не стать украшением гербария.
Не мудрено, если вспомнить, что ей довелось пережить. Однажды — он был уже подростком — они с мамой случайно наткнулись на отца, который развлекался с восемнадцатилетней племянницей их соседей на лугу. Потом, как нарочно, увидели, как самая разбитная вдовушка графства занималась любовью с маркизом в конюшне. Причем оба были совершенно голые, будто только на свет родились.
Миранда склонила голову.
— Мама любила мужа. — Макс пожал плечами, не желая поддаваться сентиментальности. — А он постоянно изменял ей, причем объекты страсти часто менялись. Ей потребовалось немало времени, чтобы свыкнуться с этим.
И еще много раз Макс наблюдал подобные случаи в отсутствие матери. Хотя надо признать, что его любвеобильный отец при всем его распутстве всегда находил время и для детей. Он часто брал их в поездки по поместьям, в парламент, в гости к друзьям. Чаще всего — Макса. И ухитрялся неизменно соблазнять очередную женщину после званого обеда — когда только успевал, — а сын в это время был рядом. Отец, конечно, не занимался этим в присутствии Макса, но использовал все уловки и договаривался о встрече с очередной пассией попозже, когда ребенок уже спал.
И порой двери случайно оставались приоткрытыми. Громкие стоны проникали даже через тяжелые дубовые створки. Что он делал с этими женщинами? Подкупал, уговаривал, соблазнял? Не важно. Но все объекты его страсти всегда оставались довольны. И часто бросали игривые взгляды или ластились к его отцу, не стесняясь ребенка, нашептывали, что хотели бы встретиться еще разок.
— О, бедная ваша мама, — прошептала Миранда.
— Да нет, с ней все в порядке, — ответил он, не в силах подавить горечь, которая всегда присутствовала, когда он думал об отношениях родителей. Странно, что он так откровенничает с Мирандой, это ему совсем не свойственно. — Сейчас, во всяком случае, она уже не жалуется на жизнь, — добавил
