Его лицо не предвещало ничего хорошего.
— Я успел дойти до столовой, когда мне в голову пришла мысль, что ты не будешь хорошей девочкой и не останешься покорно лежать в кровати, — сурово заметил он и скрестил руки на груди. — Теперь я вижу, что не ошибся. Можно узнать, что ты забыла в ванной?
Несмотря на слабость, Моника рассердилась. Он теперь будет контролировать каждый ее шаг?
— Мыло и воду, — проворчала она и, чтобы не упасть на пол, присела на край ванной.
— Тебе нельзя сейчас мыться, — тем же суровым тоном заметил Адам.
— Это решать мне.
— Моника, не будь такой упрямой!
— А ты не пытайся меня контролировать. Мне надо вымыться! — Она повысила голос.
Брови мужчины сошлись на переносице, и он угрожающе шагнул в сторону Моники. Теперь он стоял очень близко от нее, и она стала опасаться, что сейчас попросту соскользнет в ванную.
— Хорошо, — внезапно сказал Адам. — Если ты настолько упряма, что не понимаешь всей сложности ситуации и ведешь себя как малое дитя, я помогу тебе. Я тебя искупаю.
9
Моника испуганно ойкнула.
— Искупаешь? — заикаясь, переспросила она.
— Именно.
И он выразительно посмотрел на нее.
— Нет, я сама, — заупрямилась Моника, но, поняв абсурдность ситуации, замолчала.
К тому же ей очень хотелось снова почувствовать прикосновение рук Адама. Она соскучилась по нему. От подобных мыслей ей стало неловко, и она опустила голову. Оставалось надеяться, что эти мысли не отразились на ее лице.
Адам открыл краны, пустил воду и щедро налил в ванную душистую пену. Моника готова была заурчать от сладостного предчувствия. Как мало человеку надо для счастья!
— Тебе лучше покрепче держаться за меня, — сказал Адам. Он подошел к ней и поднял ее с края ванны за талию.
Сначала Моника не поняла, чего он хочет, но, когда Адам стал снимать с нее пижаму, тихо ойкнула. Она снова приготовилась запротестовать, но приказала себе помалкивать. Наслаждайся моментом, глупая! Как говорится, расслабься и получай удовольствие!
Еще одной неожиданностью для Моники стало то, что на ней не оказалось бюстгальтера. Хотя нелепо лежать в кровати с температурой и в бюстгальтере.
— Это ты меня переодевал? — Моника сделала неловкую попытку прикрыть руками обнаженную грудь.
Но Адам поцокал языком и положил ее руки себе на плечи.
— Никогда не встречал девчонки строптивее тебя. — Он сделал вид, что его не волнует обнаженное тело Моники, но потемневшие глаза выдавали его страсть, и девушка почувствовала одновременно и радость, и злорадство, что не одна она мучается от неутоленного сексуального желания. — Тебе что было велено? Держаться за меня! Сейчас упадешь на пол. А на твой вопрос отвечу положительно: да, это я тебя переодевал. И замечу, что мне это очень понравилось. Очень.
Слова Адама подействовали на Монику необычайным образом, ей больше не надо было напоминать, чтобы она держалась за Адама, она вцепилась в его свитер, потому что ее ноги подогнулись, но это было не от слабости.
Адам опустился на колено перед ней. Монику бросило в жар, и она прикрыла глаза. Соски тотчас отреагировали и напряглись, призывая, чтобы их поласкали, чтобы к ним прикоснулись. Когда она почувствовала легкое прикосновение между бедер, поняла, что это губы Адама ласкают ее тело.
— Адам, — испуганно прошептала она и пошатнулась.
Руки мужчины стремительно взметнулись вверх и ухватили ее за округлые ягодицы.
Если он подобным образом решил ее успокоить, то сильно ошибся. Желание стремительной волной охватывало тело Моники. Неужели она такая развратная штучка, что даже больная хочет близости с этим мужчиной?
Время потянулось бесконечно медленно, и Монике оставалось только гадать, что он предпримет дальше. Она не могла ни пошевельнуться, не запротестовать. Она полностью была во власти Адама, и это ей нравилось.
Его длинные пальцы дотронулись до обнаженной кожи ягодиц.
— У тебя очень нежная кожа, бархатистая. К ней так и хочется прикасаться. Извини, я ничего не могу с собой поделать, — признался Адам.
Он долго любовался ее обнаженным телом, а потом резко поднялся с колена.
— Марш в ванную, — грубовато скомандовал он, и Монике с трудом удалось скрыть победную улыбку.
Ага, мистер Само Совершенство, оказывается, не так уж трудно пробить брешь в вашей стойкости!
Все-таки остатки болезни давали о себе знать, и у Моники слегка кружилась голова, поэтому она с предельной осторожностью ступила в ванную, а когда ее тело погрузилось в теплую воду, она не стала сдерживать восторга.
— Господи, хорошо-то как…
Адам улыбнулся, наблюдая за ней.
— Получается, что мне не стойло сопротивляться твоему желанию… принять ванную. Болезнь отступает прямо на глазах.
Моника хмыкнула.
— Ты хочешь сказать, что я больше не похожа на бледную мышь?
Он засмеялся.
— Моника, дорогая, не переживай, ты никогда не сможешь походить на безликого мышонка, с твоими данными это просто нереально.
— Спасибо за сомнительный комплимент, — буркнула девушка и изогнула спину, чтобы намочить волосы, не подозревая, что ее грудь соблазнительно выглянула из пены.
Адам удивлялся сам себе. Откуда у него такая яростная стойкость? Он еле сдерживался, чтобы не раздеться и не присоединиться к юной баловнице. Она будто сознательно искушала его, и если бы он не видел, как она металась в болезни, то непременно решил, что это так и есть. От бессилия он заскрежетал зубами. Но очень скоро Моника испуганно прошептала:
— Адам, у меня перед глазами темнеет…
Он тихо выругался. Он злился не на Монику, а на себя. Ему не следовало потакать ее капризам, а стоило поднять на руки и вернуть в постель. Хотя в этом случае ему пришлось бы к ней присоединиться, но не для того, чтобы заняться любовью, а чтобы удерживать ее в лежачем положении. О чем он только думает! Девушке плохо, а его терзает непреодолимый огонь желания. Как же он хочет ее!
— Осторожно поднимайся! Медленнее, не поскользнись!
— Я постараюсь.
Моника была благодарна Адаму за понимание. Если бы он набросился на нее с упреками и со словами: «Я же говорил», она не выдержала бы и расплакалась.
Он замотал ее в огромное махровое полотенце и на руках вынес из ванной комнаты. Против этого Моника не возражала и положила голову ему на плечо.
— Теперь ты весь мокрый, — заметила она, когда он опустил ее на кровать и накрыл одеялом.
— Я это как-нибудь переживу, — сухо ответил он. — Как ты? Голова больше не кружится? Может, доктора вызвать?
— Нет, не надо! — запротестовала она. — Мне сейчас станет лучше.
