Иоганн Гутенберг

эксцентричным сексуальным поведением, так и безупречным художественным вкусом.

Равномерные пробелы являются большим подспорьем для легкости чтения: отсюда и приятность для глаз, поскольку взгляд не спотыкается о шероховатости, неравномерность, суетливость и скученность, которая появляется как результат неравномерности пробелов… Можно сказать, что равномерные пробелы сами по себе желательны, разной же длины строк, наоборот, лучше избегать; видимая равномерность пробелов и одинаковая длина строк могут быть получены, если длина позволяет разместить более 15 слов в строке, но наилучшая длина для чтения – не более 12 слов.

Размеры двух колонок в Библии Гутенберга в сумме приближаются по занимаемой площади к золотому сечению. У страницы Библии почти те же пропорции. Такие же пропорции имеет площадь, занимаемая текстом на листе многих книг.

В строке Гутенберга помещается в среднем около 5–7 слов. Почему же он выбрал короткие строки? Потому, что Библии были предназначены не для быстрого чтения про себя, а для внимательного чтения вслух. Поэтому он рискнул пойти на издержки узких столбцов, что, по мнению Джилла, спорно, поскольку «слова и фразы слишком разрезаны». Тем не менее верстка Гутенберга красивая, равномерная и нескученная. Он достиг этого, используя все те маленькие хитрости болеесжатого шрифта писарей, о которых мы говорили, и, кроме того, избежал несколько стерильного вида современной верстки, проявив немного гениальности: он не считал переносы и знаки препинания символами, поэтому они порой выходили за правый край, привнося приятный элемент отдыха для зрения, устраняя строгую четкость общего оформления путем добавления красивого разнообразия деталей. Такого оформления линотипные машины и текстовые редакторы на компьютере либо не могут сделать, либо не делают автоматически. В таком большом количестве аспектов Гутенберг и по сей день остается мастером. Эта маленькая деталь заслуживает более подробного рассмотрения, поскольку показывает, до какой степени он был одержим идеей качества; кажется, что подобная одержимость выходит за рамки здравого смысла. Действительно, технически невозможно добиться того, чтобы отдельные символы выходили за край текста. Однако порой это требовалось из-за знаков переноса. Верстка должна укладываться в шаблон, и необходимость внести в линию еще один знак может ее развалить. Поэтому, чтобы в конце строки мог всегда поместиться знак переноса, каждая строка должна иметь отступ, достаточный для этого. Таким образом, ширина столбца основного текста меньше ширины полосы набора на длину знака переноса. Подобная практика быстро попала в немилость, так как наборщики не хотели вникать в такие тонкости. И заставить заниматься этим своих людей (а соответственно, увеличить расходы) – сложное решение, ведь подобную мелочь заметят не все. Немногие и немногие, разве что им кто-то укажет на такой недостаток. Очень правдоподобное объяснение заключается в том, что Гутенберг стремился к совершенству не только потому, что это было кульминацией труда всей его жизни, но и потому, что только совершенство, выходящее за пределы возможностей любого смертного писаря, убедило бы князя или архиепископа совершить покупку. Я думаю, что знак переноса был значимой деталью, видимой лишь внимательному взгляду и доказывающей Его Величеству и Его Высокопреосвященству, что, хотя печатная Библия и похожа на работу лучших писарей, на самом деле она находится на порядок выше, являясь чем-то «сверхписарским», сверхчеловеческим, а следовательно, с оттенком Божественного. Какой правитель, когда ему предоставляют возможность внимательно присмотреться к новой технологии, останется равнодушным и откажется от приобретения книги!

Верстка в печатной Библии Гутенберга красивая, равномерная и нескученная.

Гутенберг также должен был придумать, как упорядочить страницы. Поскольку в готовой книге листы бумаги согнуты, разрезаны и собраны в тетрадки, страницы не печатаются в прямой последовательности. Нужно было разработать сложную последовательность: пять отпечатанных с двух сторон листов, каждый с четырьмя непоследовательными страницами, собирается в тетрадь из 20 страниц.

Важный аспект верстки – баланс между размером шрифта и межстрочным интервалом. Чем крупнее шрифт и шире интервал, тем больше бумаги необходимо. А чем шрифт мельче и плотнее, тем ниже читабельность, – это хорошо подходит для студенческих «Донатов», но не для Библии, которая должна благословенно лежать на кафедре в соборе. Интервал, размер страницы и шрифта были заданы рукописным образцом. Но никто и никогда не печатал Библию ранее, никто не имел дела с таким большим количеством пергамента и бумаги, не оценивал стоимость такой работы и не знал, какая будет нагрузка, сколько требуется напечатать и какой будет прибыль. Анализируя эти аспекты, Гутенберг столкнулся с вечной дилеммой «цена – качество». Как сбалансировать эти два аспекта на фоне столь многих неизвестных?

Важный аспект верстки, над которым трудился Гутенберг, – баланс между размером шрифта и межстрочным интервалом.

Шрифт 42-строчной Библии Гутенберга.

Что ж, Иоганн Гутенберг совершил ошибку. Он выбрал 40 строк в столбце и начал печатать. Было напечатано уже около 180 экземпляров первых девяти разворотов (страницы 1–9 и 257— 263), когда Гутенберг остановил прессы и выполнил повторные расчеты. Используя те же настройки, но немного уменьшая пробелы, он мог добиться большего количества строк на странице и экономии места. Но книга в этом случае рисковала выглядеть непрезентабельно. Тогда Гутенберг попробовал уменьшить пробелы – и на 10-й странице уместилась 41 строка. Текст выглядел прекрасно, и Гутенберг предпринял последний шаг – сделал 42 строки на странице, экономя 5 процентов от стоимости пергамента и бумаги. В результате появилось это прекрасное творение, известное как 42-строчная Библия, хотя на самом деле количество строк не везде одинаково.

Это возможное краткое описание процесса, о котором на самом деле ничего не известно. Последнее обстоятельство и является причиной того, что специалисты выстраивают различные версии. Эксперты изучили каждую точку, но споры продолжаются до сих пор, и каждый при этом полон уверенности в том, что именно он знает, когда, где и каким образом был реализован каждый прием.

После многих экспериментов появилось прекрасное творение, известное как 42-строчная Библия.

Поиски продолжаются. В декабре 2000 года американский ученый Пол Нидем, сотрудник библиотеки Шайде в Принстоне, поставил под сомнение всю теорию изготовления шрифтов методом штампования, основанным на использовании печатных форм. Шайде – филантроп, чей дед сделал состояние на нефти и собрал коллекцию ранних книг и рукописей, среди них – единственная Библия Гутенберга, находящаяся в частном владении, и папская булла 1456 года, напечатанная Гутенбергом для папы Калликста III, призывающая к крестовому походу против турок. Нидем пожелал изготовить факсимильный вариант буллы и вместе со своей коллегой в библиотеке Шайде, Джанет Инг Фриман, приступил к анализу каждой буквы, каждого знака, каждой лигатуры – чтобы точно установить, сколько элементов шрифта использовал Гутенберг. Это было трудной задачей, потому что, если рассматривать элементы в микроскопических деталях, видны незначительные изменения, вызванные, вероятно, случайным растеканием краски на плохо впитывающей бумаге или некоторым дефектом шрифта. Чтобы убрать этот типографский «шум», Нидем обратился за помощью к молодому компьютерному гению, Блезу Агуэра-и- Аркас, который создал программное обеспечение специально для ученого. И Нидем обнаружил нечто совершенно удивительное: после исключения всех случайных элементов оказалось не каких-то несколько видов каждой буквы – их были целые десятки. Например, буквы i имели не менее 94 дугообразных точек вверху и 35 различных элементов в самом символе. Может быть, это иллюзия, вызванная изменениями краски, бумаги или давления при печати? Очевидно, нет, поскольку все формы появляются от двух до восьми раз. Понятно, что случайный дефект повториться много раз не может. Аналогичные особенности есть и в других образцах шрифта Д-К, например знак переноса в 36-строчной Библии, напечатанной в Бамберге в 1461 году.

Ученый Пол Нидем вместе с Джанет Инг Фриман приступил к анализу каждого символа, чтобы точно установить, сколько элементов шрифта использовал Гутенберг.

Это подтверждает удивительную гипотезу: шрифт не изготавливался на основе печатных штампов – по крайней мере не так, как все считают. Действительно, для чего Гутенбергу нужно было делать тысячи пунсонов с целью создания вариаций, не видимых невооруженным глазом? Одна из возможностей,