сейчас он нас перезнакомит со всеми. Кое-кто из гостей, с кем нас уже познакомили, пытается завести с нами беседу. Мне кажется, они знают, кто мы такие. Ну, то есть имеют смутное представление. Какой-то настырный товарищ в бейсбольной кепке упорно лезет ко мне общаться, пока я пишу эти заметки, забившись в угол на кухне. Он говорит о музыке техно, и что он – диджей, и что у него есть какой-то там навороченный сэмплер, и что он мечтает о том, чтобы его показали по телику, и, может быть, я послушаю его кассету – она у него с собой. И что мне на это ответить: что меня тянет блевать от всей танцевальной музыки в целом или только от техно?
Битва бушует, как ураган. Вихрь отрубленных рук и ног, грохот разящей стали. Гомоэсесовцы бьются яростно, не на жизнь, а на смерть. У них у каждого по две катаны – это такие длинные мечи с кривым лезвием, оружие японских самураев. Они – умелые бойцы и опасные противники. Педрила, как я заметил, наиболее искусно владеет приемами этого древнего пидорского боевого искусства сражения на мечах. Он кружится на месте, словно миниатюрный смерч, и одним взмахом меча подрубает ноги сразу нескольким чиппендейловским скакунам. Страшный, безжалостный бой: бензопилы против катан. Кто-то из гомоэсесовцев задевает Гимпо: полосует клинком по лицу. Гимпо в ярости. Он валит обидчика на пол и вгрызается зубами ему в живот – потрошит его заживо. Потом вырывает аппендикс поверженного врага и бросает его мне. Я швыряю аппендикс на сковородку, и он сразу же начинает шкворчать в хорошо разогретом жиру.
Еще два стакана красного вина. Z беседует с каким-то модным кренделем в клешах. Да, нам легко издеваться над этим народом, но чего вы от нас хотите? Еще вчера мы сидели в гостеприимном лапландском доме, и нас посвящали в шаманские ритуалы и угощали олениной, а мы пили за здоровье хозяев и слушали их песни; а сегодня мы оказались среди навороченной золотой молодежи, будущих читателей «i-D», которые, должно быть, жалеют, что «Face» и другие журналы из прошлого десятилетия уже не печатают рубрики типа «Пройдемся по модным клубешникам всех европейских столиц», а то бы они всей толпой непременно попали на глянцевый разворот. Нота смерти по-прежнему звенит у меня в ушах, вечный поиск зовет.
Мы с Z слоняемся из угла в угол, но не уходим, чего-то ждем. Наверное, в силу привычки. Как будто сейчас что-то произойдет: скажем, раскроется потолок, и архангел Гавриил уведет нас на собрание небесной коммуны с ангельскими песнопениями, или же пол разверзнется под ногами, и Данте пригласит нас на экскурсию по Аду Но нет, бля. Это всего лишь очередная уродская вечеринка.
– Ага, ну а что насчет девочек? – Голос.
Вот только этого мне сейчас и не хватает для полного счастья – возбудиться на какую-нибудь чужестранную девицу. И почувствовать себя неуклюжим куском бесполого дерьма. Потому что именно так я себя и почувствую. И потом, что вы хотите, чтобы я с ней сделал?
Царица Чума продолжает свое омерзительное представление. Она все воет и воет одну строку – свою черную мантру, что сопровождает гудение Анти-Аккорда.
– Реки крови из моей вонючей пизды – вот ваше крещение на шабаше в конце всех времен, – стонет адская сучка.
Хотите, чтобы я расковырял ей живот своим девственным ножиком с красной пластмассовой рукояткой?
Мир за пределами студии, где идет битва, медленно догорает.
Да, разумеется, все спрашивают про килт. И да, мое самолюбие довольно урчит, когда кто-то из них говорит, что ему очень нравятся вещи KLF, что это великие вещи.
Z хочет свалить. И я с ним солидарен.
Уходим из этого мрачного места.
И когда мы уже спускаемся по лестнице, до меня вдруг доходит, что мы, наверное, произвели впечатление двух занудных дебилов, которым, по сути, и сказать-то нечего. Не люблю, когда люди, которых я вижу в первый раз в жизни, уже что-то про меня знают – они ждут, что я буду всячески их развлекать, проявлю себя остроумным, интересным собеседником; они ждут занимательного общения с человеком радикальным, ну, или хотя бы странным, с какой-нибудь основательной придурью – и что они получают? В меру милого и симпатичного дядьку, который не может связать двух слов. Ладно, в жопу все эти эгоцентрические заморочки на тему «я, я, я, любимый». У нас с Z с собой карта города, так что мы вполне благополучно возвращаемся к себе в отель – сквозь блекнущий свет и порывистый дождь, который то затихает, то снова льет.
MTV у меня в номере так и играет: «Simply Red». Мик Хакнелл – реальный товарищ. Кое-кому его музыка кажется мягкой и слабоватой, но так оно и задумано. Когда-то мы с ним общались. Давным-давно, когда он пел в «Frantic Elevators». Они сделали перепевку битловского «Don't Let Me Down» – получилась убойная вещь, чумовая. Тогда Мик был толстым, неряшливым, рыжим, в общем, во всех отношениях непривлекательным, – но когда он пел эту песню, в ней была вся неизбывная боль брошенного ребенка. Но теплые чувства не задерживаются надолго. MTV не дает себя вырубить. Оно – как змей в ветвях дерева, оно не признает слова «нет».
А как там дома? Как Джеймс и Кейт? Я не написал им ни одной открытки, не купил никаких подарков… хотя, а что бы я им написал – так, чтобы они это поняли и чтобы это было честно?! И что, интересно, они подумают, когда прочтут эту книгу? (Ведь когда-нибудь они ее прочтут.) Что они вынесут из нее для себя, ну, если вообще что-то вынесут?
Сижу – пишу эти заметки. Время тянется еле-еле, скука маячит в пределах видимости. MTV то затягивает, то отпускает. А потом звонит Гимпо. Говорит, собирайся, пора выходить. У нас вроде как встреча с Чиппендейлами! Как я понял, ему позвонила Улла, и мы должны встретиться с ней и с Чиппами в каком-то там ресторане, а потом мы все вместе пойдем в ночной клуб. Ладно, забыли, что я писал выше. Мы идем веселиться! Гуляем, ребята! Как говорится, доза адреналина в кровь – и обойдемся без кокса.
Звоню Z. Он берет трубку, и еще до того, как он успевает сказать хоть слово, я слышу, что у него там играет «Highway to Hell» «AC/DC», на полную громкость. Это на MTV пошел «Head-Banger's Ball», и сегодня у них там классика металла. Z орет в трубку:
– Алло?
– Идешь встречаться с Чиппами?
– Не, не, я не пойду Меня тут растащило писать, получается очень даже неплохо. Хочешь, прочту тебе пару отрывков?
И он начинает читать. Это действительно здорово: пролапландских рыбаков-пигмеев с бензопилами, про байкеров-викингов и эротичных нацистских сучек из ада. Неужели все это было на самом деле? Да, вполне могло быть.
Входим с Гимпо в ресторан, где назначена встреча. Какая-то навороченная пиццерия. Я узнаю кое-кого из тех, кто был на сегодняшней вечеринке. Справляют чей-то день рождения. Ни Чиппендейлов, ни Уллы. Но все, кто присутствует – очень радушные и дружелюбные. Кажется, все они знают о нашей миссии и об успешном ее завершении. Они говорят, что жить в мире уже стало приятнее и безопаснее: проблемы на Среднем Востоке скоро должны разрешиться, в Северной Ирландии тоже должно стать спокойнее, и в Боснии тоже, хотя с Боснией это займет чуть побольше времени, и в Африке все непременно наладится. Да, может быть, это излишне оптимистичный и даже беспечный подход, но, как говорится, поживем – увидим. Если я прекращу аплодировать, фея Починка умрет. Так что, деточка, я аплодирую и аплодирую. (Проверка реальности: у вас может возникнуть неверное обо мне представление, из-за того, что я употребил в своей книге это слово, «деточка».) Входят какие-то молодые женщины, настоящие красавицы, садятся за наш столик. Настроение у меня замечательное. Время летит незаметно, пора двигать в клуб.
Вперед, по мокрым, мощенным булыжником улицам. Вот и нужный нам клуб. Швейцар на входе – совершенно роскошный трансвестит. Все это отдает нео-нео-романтизмом (да, именно так, с двумя приставками «нео-»), все очень изысканно, очень по-европейски – именно так мне всегда представлялась декадентская вечеринка в Москве в 1990-х, если бы в 1917-м в России не произошло революции. Я в том смысле, что вот тот молодой человек – вылитый Кронпринц Александр, а эта изящная, экстравагантная дама… да ведь это графиня Пушкинская! Техно-музыка гремит на пределе громкости, но от нее не исходит угрозы; мы находимся в полуподвале, мраморные лестницы буквально вздымаются вверх, на этаж выше; придворные шуты тихонько посмеиваются; брейкеры исполняют свои номера; мимо проносится стайка роскошных девиц – я так думаю, супермоделей. Гимпо пошел искать Уллу. Повсюду – живые цветы, их запах
