Зажав кольцо в кулаке, она прошла в свою спальню, открыла небольшую деревянную шкатулочку на туалетном столике и положила его туда. Закрыв крышечку и отвернувшись, она вспомнила, как Тед говорил накануне об опыте освобождения. Сейчас стало понятно, что именно имел он в виду.
Впервые за десять лет она почувствовала себя действительно свободной.
Дорис уже спустилась до середины лестницы, когда ее позвала Кэт:
— Ма, телефон!
Одновременно затренькал дверной звонок.
— Скажи бабушке, что я не могу подойти сейчас к телефону, — велела мать, направляясь к двери.
Не подчинившись, дочка бросила трубку на пол и выбежала ей навстречу.
— Я открою дверь, а ты поговори со своей мамой.
— Детка, делай то, что тебе сказали.
Девочка притворно вздохнула.
— Я не собираюсь обманывать ее.
— Я и не прошу тебя обманывать. Скажи ей, что у меня гость и я позвоню сама. Попозже, если удастся.
Она дождалась, пока Кэт вернется в гостиную, прежде чем открыть дверь. На крыльце стоял Тед, разговаривавший с хозяином соседнего дома. При ее появлении он закончил разговор и внимательно посмотрел на нее. Она выбрала сегодня короткие и свободные шорты цвета хаки и легкую белую блузку, чтобы чувствовать себя удобно и не страдать от жары, но от одного его взгляда ей показалось, будто она совершенно раздета.
А ведь хотелось бы!
— Прекрасно, — только и сказал он, но так, что у нее сердце замерло.
— Хэй, — хрипло приветствовала она гостя.
Его взгляд остановился на ее лице, и он улыбнулся.
— Хелоу, Дорис.
— Хелоу, — отозвалась она. — Смотришь на меня такими глазами и говоришь только 'Хелоу, Дорис'. Не слишком ли это официально?
— Какими глазами?
Отступив на шаг назад, она подвергла его такой же инспекции, и замершее было сердце приятно ожило. О Господи, как же он красив! Стройный, сильный, темный, как сам грех, и вдвойне опасный. От одного его вида она вся слабеет, у нее просыпается жажда. И ее взор не в силах скрыть это.
— Ах, такими глазами, — ухмыльнулся он. — От такого взгляда меня одолевает желание…
Прежде чем он успел продолжить, распахнулась дверь и на веранду выскочила Кэт.
— Хэй, Тед. Куда мы поедем на ланч? Я уже проголодалась.
Ему понадобилась секунда, чтобы оторвать свой взгляд от Дорис, всего секунда, за которую трепетный жар, уже охвативший ее, удвоился.
— Это решать тебе и твоей мамочке, — ответил он, взглянув на Дорис.
— Что если нам поехать на огастонские пляжи? Там форт со старинными пушками, — подсказала она.
— А нельзя ли подальше от всего, что стреляет и пахнет войной, — изобразил он испуг на лице.
Девочка наградила его снисходительным взглядом.
— Ну, вы ошибаетесь. Там уже давно не стреляют, как в ваших лагерях. Это же музей, где можно только смотреть.
Дорис обняла дочь и притянула к себе.
— Вот здорово, Кэт, спорю, что туристы в Огастоне с удовольствием послушают тебя. — Теду она пояснила: — Это чудесный старый портовый городок с историческими достопримечательностями, отличными ресторанчиками. И самое прекрасное — расположен довольно близко от дома моих родителей в Флоренсвилле.
С самым бесхитростным видом Кэт подтвердила:
— Мама права. В Огастоне есть замечательные ресторанчики. А если мы окажемся близко от бабушкиного дома… Бабуська сказала, что я сегодня могу переночевать у нее, а завтра меня привезут домой.
Тед прислонился к перилам веранды и сложил руки на груди.
— Почему же ты ходишь вокруг да около вместо того, чтобы прямо попросить об этом?
— Вокруг да около, — передразнила она, растягивая гласные. — Мне нравится это выражение. Ну, я хожу вокруг да около потому, что маме попадет от бабушки за то, что она отказалась сейчас поговорить с ней по телефону. Она велела мне сказать бабуське, что ее нет…
— Кэт, — прервала ее Дорис, но дочка не обратила на это внимания.
— …и что ее срочно увезли на пикник…
— Кэтрин!
— Но я сказала, что мама еще на веранде со своим другом и что такому маленькому и наивному ребенку, как я, лучше бы не соваться туда, чтобы не видеть, что она там делает.
— Кэтрин, хватит уже! — взмолилась мать, сильно покраснев. — Ты хочешь провести ночь в доме бабушки?
— Ха, разве я непонятно говорю?
— Тогда поднимись наверх и упакуй свою сумку. Не забудь зубную щетку… И оставь там свою дурацкую бейсбольную кепку.
Когда дверь захлопнулась, Дорис зажмурилась и тяжело вздохнула. — Этот ребенок то еще сокровище, — огорченно проговорила она.
— Ты прекрасно знаешь, что так оно и должно быть. Я сам пережил это, а как может быть иначе без отца. Мне было любопытно, как ты живешь. Если бы я знал, что у тебя есть Кэт, проявил бы хоть чуть забо… внимания.
Внимания? Ее судьба даже заботила его? Оговорка Теда тронула ее.
— Как жаль, что ты ни разу не позвонил мне за последние десять лет, — с тоской проговорила она. — Обидно, что сама не сделала этого.
— Ты же не знала, где я нахожусь.
Но она могла разыскать его. В любое время за все эти годы можно было поехать в их воинскую часть и объяснить начальству ситуацию. Его бы нашли, где бы он ни был размещен, и сообщили бы, что он стал отцом, что у него есть маленькая дочурка, которая очень в нем нуждается.
Вина за то, что она этого так и не сделала, всегда мучила ее. Вот и сейчас…
— Так что за неприятность приключилась у тебя с матерью? — напомнил он своим вопросом о новых заботах в придачу к старым печалям.
— Кэт преувеличивает, но в основном все правда. Я воспользовалась твоим приходом как предлогом, чтобы отложить разговор с матерью. Послушай, Тед…
Она заколебалась. Ей так хотелось провести с ним сегодня как можно больше времени, но если он разделит сомнения, которые она собирается высказать ему, это станет невозможным. И все же она должна это сделать, иначе может поставить и его, и себя, и родителей в неловкое положение.
— Я могу завезти Кэт в Флоренсвилл после ланча. Тебе не придется туда ехать.
Какое-то время Тед изучающе смотрел на нее. Вначале ему показалось, что она просто не желает, чтобы он поехал с ними. Но в ее лице не было и намека на желание поскорее распрощаться с ним. Дорис выглядела смущенной, будто стыдилась чего-то.
— Есть какая-то причина, по которой мне не следует ехать?
— Ну, родители, разумеется, не поведут себя невежливо, однако… Понимаешь, я не очень-то бегала на свидания после смерти Грега. Не могу даже припомнить, когда это было в последний раз.
Это вдохновляло. Ему и самому нечем было похвастаться. Он смутно припомнил свое последнее свидание и то только потому, что женщина поставила ему ультиматум: будь мужчиной или убирайся. Он убрался и совершенно не жалел об этом.
— Как бы то ни было, но мои родители, особенно мать, думают, что я все еще принадлежу Грегу.
