— Ты давно здесь?
— Две недели.
Две недели он прожил на одной улице с ней, а она даже не подозревала об этом. Все же Уэст-Пирс маленький городок. В нем лишь один бульвар, несколько магазинов и ресторанов. Если она не наскочит на него вновь где-то в городе, то встретится с ним в гарнизонном магазине или в лавке на базе. Натолкнется на него в кредитном обществе или на почте, в аптеке или на приеме в морском госпитале. Рано или поздно он напомнит, что снова живет здесь, служит здесь.
Так или иначе, но она снова увидит его.
— Ты, наверное, служишь уже лет пятнадцать?
— Шестнадцать.
— Решил сделать здесь карьеру?
— Это все, что я умею. — Он пожал плечами, и она обратила внимание, как заиграли мускулы на его обнаженной груди. Кэтрин подтрунивала над тем, как она заглядывалась на соблазнительные мужские тела, и ей приходилось отговариваться, что это всего-навсего здоровое любопытство. Она лишь глазела на них, не больше того. Не было ни малейшего соблазна потрогать их, убедиться, действительно ли эти мышцы так крепки, как кажутся, такая ли мягкая и теплая кожа, какой она выглядит.
До сих пор глазею, подумала она, виновато отводя глаза.
Тед водил по асфальту носком кроссовки. Мышцы его ног были напряжены и разгорячены. Вредно останавливаться так резко после долгой пробежки. Он набегал уже много тысяч миль и настрадался от мышечных болей, чтобы знать — нужно не только разогреваться, но и охлаждаться постепенно. Но он услышал, как соседка напротив назвала имя Дорис, увидел ее, и его дыхание сорвалось. Он не смог бы пробежать и десяти ярдов, даже если бы от этого зависело, жить ему или нет.
Десять лет назад он полагал, что его жизнь зависит от того, сможет ли он сблизиться с Дорис или нет. И не имело значения, что девушка напугана до полусмерти. Не важно было и то, что она принадлежала кому-то, хотя этим кем-то был его лучший друг во всем проклятом мире. Он хотел ее, нуждался в ней и взял ее, поняв слишком поздно, что все якобы незначимое имело-таки значение. И то, что он считал своим спасением, стало, наоборот, его проклятием. Ведь платить за это приходилось каждый день на протяжении последних десяти лет.
Вот и сейчас…
Почувствовав, что она не смотрит на него, он бросил на Дорис быстрый взгляд. Десять лет срок немалый, но девятнадцатилетняя невинная девочка почти не изменилась в двадцать девять. Появились лишь тонкие морщинки у уголков глаз. Сохранила свою стройность, но тело обрело этакую мягкость и округлость, которых не было раньше. Те же пышные каштановые волосы. Глубокие темные глаза. Полные мягкие губы.
Все еще красива.
Проклятье.
Росло ощущение неловкости от молчания, и он наконец спросил:
— Что поделываешь?
Ее, кажется, обрадовал этот вопрос.
— Я учительница, — ответила она со смущенной улыбкой. — В четвертом классе. А летом подрабатываю у подруги в агентстве, занимающемся недвижимостью.
Школьная учительница. Совсем нетрудно представить ее в этой роли. Вполне почтенное занятие. Если бы судьба распорядилась по-другому, если бы Грег выжил в той проклятой войне, он закончил бы службу в морской пехоте, и они с Дорис вернулись бы в их маленький городок и зажили безмятежной жизнью. Она учительствует, а он пошел работать в страховом агентстве отца. У них превосходная семейка. После ухода отца на покой Грег берет его бизнес в свои руки. Они типичные представители среднего класса, уважаемые, превосходные члены общества.
От этой воображаемой картины ему стало не по себе.
Он никогда не дал бы ей всего этого.
О, он хотел бы дать ей все. А вместо этого все отнял.
Не пожалел и Грега.
Знает ли она? Подозревает ли, какую роль сыграл он в гибели Тейлора? Не этим ли объясняется горечь, сквозившая в ее голосе, когда она заговорила о муже? После того, как ваш батальон отбыл, я ничего не слышала о тебе… Ты мог бы, по крайней мере, извиниться… Хотя бы выразить сочувствие по поводу гибели Грега…
Загнав глубоко внутрь, туда, где им и место, вину и боль, он оглядел, прищурившись, дом за ее спиной. Ничего особенного — кирпичный, двухэтажный, чудесная веранда, лужайка с массой цветов. Немного великоват для одного человека, но страховки Грега вполне должно было хватить.
— Ты живешь здесь одна?
Не то чтобы это имело какое-либо значение. Ему наплевать на то, с кем она живет теперь. Плевать, если она снова вышла замуж (хотя он признал в единственном кольце на ее руке подарок Грега) или взяла жильца, или, черт побери, любовника. Ему-то какое дело?
— Нет.
Ответила она поспешно, как-то виновато, будто защищаясь, и ее щеки слегка порозовели. Итак, хозяйка этого дома живет с каким-то мужиком, подумал он с мрачным равнодушием, но что-то под ложечкой сжало — значит, не так уж ему наплевать. Интересно, почему они не поженились? Этот парень не желает связывать себя или ей неохота расставаться с положением вдовы? Хотя страховка мужа, скорее всего, была выплачена единовременно, и она лишь продолжает пользоваться другими льготами: скидкой в гарнизонном магазине, бесплатным медицинским обслуживанием…
Оставаться вдовой Грега было удобно и в других отношениях. Тейлор, без сомнения, вызывала большое сочувствие, когда кто-то узнавал, что она овдовела в девятнадцать, и еще большее сочувствие — при известии, что ее муж пал смертью храбрых. Десять лет назад вся страна видела его по телевидению. Вся нация была в трауре по погибшим и выражала сочувствие их семьям. Даже понастроили мемориалы в память о павших героях доблестной корейской и позорной вьетнамской войн.
И забыли о тех, кто выжил и видел, как умирают их друзья, кто благодаря судьбе или Божьей милости не пострадал во время взрыва. Все друзья — одногодки Теда — были погребены под развалинами казармы. Он помогал откапывать их, извлекать одно изуродованное тело за другим. Помог извлечь и тело Грегa. Ну почему, черт побери, он, которого никто не ждал и никто не любил, выжил, а погиб его лучший друг, у которого столько было впереди.
Дурные шуточки Господа Бога.
Прежде чем он надумал, что бы еще такое сказать — так всегда случалось у него с женщинами, она начала нерешительно пятиться от него, выдавив со смущенной улыбкой:
— Мне нужно идти…
Никогда Дорис не улыбалась ему так, как Греху или любому другому парню. Тогда улыбка у нее становилась очаровательной, теплой, немного поддразнивающей. Ему же доставались какие-то вымученные и настороженные гримасы.
Все ускоряя шаги, она быстро взбежала по ступенькам на веранду. У двери остановилась, оглянулась и, еще раз вымученно, стесненно улыбнувшись, исчезла в доме.
Стесненно… Некоторые вещи совсем не меняются. За все время, проведенное ими вдвоем, был только один момент, когда она не стеснялась. Несколько коротких часов она желала, чтобы он находился рядом, был таким, каким представлялся ей. В те упоительные часы она радушно приняла его, впустила в свою жизнь.
Лучше бы этого никогда не было!
Тогда бы он не потратил десять долгих лет, надеясь, что это повторится.
О Господи, если бы только никогда не знать ее.
Ладно, прошлое он не в силах изменить, но будущее-то можно держать под контролем. Теперь, когда известно, что она здесь, он постарается избегать ее. Уже не будет ни бегать мимо ее дома, ни ездить по этой улице. Черт, он с таким трудом получил разрешение поселиться вне базы. Теперь же лучше переселиться в казарму, как только кончится срок оплаченной аренды квартиры. База на полном
