– Ты… ты без ума от меня, Адам? – пробормотала она.
Он посмотрел на нее со смешанным выражением презрения и жалости:
– Что за чепуху ты несешь, Мария?
– Я не понимаю, о чем ты…
Он шепотом чертыхнулся:
– Зато я понимаю. Тебе никогда не объясняли, как действует на человека алкоголь?
– Если ты думаешь, что я напилась, то ты ошибаешься, – храбро заявила она немного заплетающимся языком. – Тебе просто нравится надо мной издеваться.
– Если бы мне это нравилось, я бы оставил тебя там еще часа на два, чтобы все видели, как ты не можешь сама добраться до дверей!
– Ты врешь!
Адам промолчал, и Мария чуть не заплакала от обиды.
Весь дальнейший путь она молча, но люто его ненавидела.
Возле дома, когда Адам остановил машину, она вывалилась и нетвердой походкой подошла к входной двери. Он отпер замок своим ключом, пропустил ее вперед и, видя, что она собралась сразу идти наверх, предостерег:
– Сначала выпей кофе, а то утром будет раскалываться голова.
Мария, навалившись на перила, остановилась. Она не имела ничего против кофе, но больше не было сил терпеть насмешки Адама, поэтому она стала подниматься. Однако, взобравшись наконец на второй этаж, она поняла, что хочет быть с Адамом, несмотря на этот его издевательский тон. Когда дело касалось Адама, она забывала о гордости. «Интересно, – думала Мария, – все ли женщины любят мужчин, которые над ними издеваются?» Любят… Зажав рукой рот, Мария потащилась в свою комнату.
Там ей пришлось довольно долго шарить руками по стене в поисках выключателя, но она все же нашла его и включила свет. Сняв платье, она небрежно швырнула его на кровать, уселась у туалетного столика и начала расчесывать волосы. Мария давно заметила, что эта процедура оказывает на нее успокаивающее действие. Тут в раскрытое окно влетела огромная ночная бабочка и стала биться о зеркало. Мария, вскочив, накрыла ее рукой, чтобы выпустить обратно в окно. Но, поднявшись довольно резко, она опрокинула тяжелый металлический стул, на котором сидела, и он упал с невообразимым грохотом, так что вздрогнул весь, дом.
Когда Мария выпустила бабочку и подняла стул, дверь ее комнаты распахнулась и на пороге возник Адам.
– Мария! – завопил он. – Что происходит?
– Ничего – стул грохнулся. Я выпускала бабочку, а он свалился. Ой! – шепотом воскликнула она и прижала руку к груди, вспомнив, что стоит перед Адамом полуголая.
Адам нахально и недоверчиво пялился на нее.
– Ты что, – сердито закричала Мария, – воображаешь, будто я так напилась, что и на ногах не держусь?
Он подскочил к ней, схватил за плечи и, глядя прямо в глаза, прошипел:
– Не ори, а то миссис Лейси проснется.
Мария захихикала. Пальцы Адама больно впивались ей в тело.
– Может, ты удивишься, но я волновался за тебя, – со злостью продолжал он.
– А если бы это я свалилась и ушиблась, что бы ты сделал? – Она прерывисто дышала. – Уложил бы меня в кроватку?
– Мария, – его руки бродили по ее плечам, – ты…
– Ну что – я? – нежно промурлыкала она, осознав вдруг, что так Адам никогда еще с ней себя не вел.
– Ты… – хрипло застонал он, и его руки соскользнули с ее гладких плеч на спину, он судорожно обнял ее и крепко прижал к себе.
Губы Марии невольно раскрылись, когда он наклонил голову, и их рты слились в глубоком и страстном поцелуе. Она обвила руками его шею, погрузив пальцы в густые волосы, и льнула к нему всем телом.
– Мария… это безумие, – мычал Адам, в то время как его губы жадно целовали ее ключицы и впадинку у основания шеи, спускаясь все ниже, – я хочу тебя!
Вдруг они оба одновременно почувствовали присутствие кого-то третьего в комнате, замерли – она с закинутой головой, он припав к ее груди – и отскочили в разные стороны. Адам обернулся первым.
– Мама! – не веря своим глазам, вскричал он.
– Джеральдина, – слабо прошептала Мария.
Джеральдина Шеридан одно долгое мгновение молча смотрела на них и затем произнесла:
– Мария, детка, уже поздно, ложись спать. Мы поговорим утром. А с тобой, Адам, разговор будет сейчас. Пойдем в мою комнату.
Адам приглаживал растрепанные волосы и поправлял сбившуюся набок «бабочку».
– Говори здесь, мама, – потребовал он. – Нам нечего скрывать от Марии. Почему, черт побери, меня никогда не ставят в известность, когда собираются заявиться ко мне в гости? И вообще, сейчас не время для бесед.
