участие в морском сражении. Один очевидец написал о виртуозном маневрировании и умных тактических ходах, демонстрируемых гребцами во время сражения, но практически ничего не написал о самом кровопролитии. Требовались месяцы, чтобы обучить гребцов управляться с длинными тяжелыми веслами — «двигающей силой» этих судов. Заставить сто и более человек грести в полном согласии, чтобы удерживать судно в положении равновесия, — задача не из легких. Научить их таранить, используя весла обеих сторон судна или только одной, мгновенно менять скорость корабля или за секунды изменять направление движения, все это требовало многих недель упорного труда. Если уровень мастерства, о котором пишет очевидец, был столь велик, то, должно быть, команды набирались из профессиональных мореплавателей. К тому же в последнее время Цезарь воевал на суше, а не на воде, поэтому он не мог укомплектовать свои команды из военнопленных моряков — из-за отсутствия таковых. Возможно, морское сражение Цезаря было больше театрализованным представлением, чем кровавой резней.
Немного больше известно о навмахии, организованной Августом во 2 году до н. э. Поводом для подобного события послужило освящение храма Марса Карающего, построенного в честь Юлия Цезаря, дяди Августа. Искусственное озеро Цезаря, выкопанное на Марсовом поле, спустя несколько лет после первого морского сражения из-за загнивания воды было засыпано землей. Август приказал выкопать новое озеро, на этот раз на берегу реки Тибр, в районе, известном сегодня как Трастевер. Его размеры составляли приблизительно 549 м на 366 м, и заполнялось оно посредством акведука свежей водой из источника, расположенного приблизительно в 24 км… Будучи более дальновидным, чем его дядя, Август велел соорудить озеро таким образом, чтобы оно, в то время когда не будет использоваться для представлений, служило в качестве городского водохранилища.
Как и Цезарь, Август объявил, что предстоящее сражение будет инсценировкой исторического события. Темой для своего представления Август выбрал морское сражение между афинянами и персами. В то время в Риме была мода на греческую культуру, что несомненно и натолкнуло Августа на мысль сыграть на модном увлечении римлян. И снова историческая точность не имела большого значения.
Корабли были римскими, причем современного образца, нисколько не напоминающими те юркие триремы, которые использовали греки во время Персидской войны около четырех столетий назад. Хотя надо отдать должное — «персидские» корабли были ярко раскрашены, что всецело соответствовало укоренившимся представлениям римлян о восточной роскоши. Всего в сражении принимало участие тридцать кораблей, предположительно по пятнадцать кораблей с каждой стороны.
Не было там и демонстрации виртуозных морских маневров, которые в изобилии имели место во время сражения Цезаря. Более того, Август строго распорядится, что сражение можно вести и выиграть только с помощью тактики абордажа. Чтобы максимально соблюсти историческую реальность и привнести в него нотку гладиаторского кровопролития, Август в дополнение к гребцам разместил на кораблях 5000 гладиаторов. Гребцами, возможно, были настоящие мореходы, чьей задачей было подвести судно к нужному месту, чтобы гладиаторы могли довершить свое кровавое дело. Пять тысяч человек, посланных на смертный бой, — это слишком много даже по меркам Древнего Рима. Хотя, возможно, большей частью воинов были приговоренные к смерти преступники. Те, кто погибали в бою, считались казненными, те же, кто изловчался выжить, завоевывали свое право на жизнь и, возможно, становились рабами, не освобождаясь при этом от «статуса» преступника.
Для римлян, наблюдающих за столь великолепным представлением, моральная сторона мероприятия имела гораздо меньшее значение, чем корабли и гибнущие люди. Один поэт воспел в своих стихах момент, когда люди съезжались в Рим со всех городов и весей, дабы посмотреть навмахию:
Возможно, современному читателю столь близкое соседство льющейся рекой крови и страданий несчастных воинов с праздной романтикой может показаться шокирующим. Однако римляне не видели в этом ничего противоестественного.
Навмахии стали столь популярными у народа, что, несмотря на их чрезмерную дороговизну, императоры вынуждены были их организовывать время от времени.
Император Клавдий решил организовать навмахию, чтобы отпраздновать действенность величайшего инженерного творения того времени. Годами по его распоряжению рабочие проводили канал от озера Фучино, расположенного в нескольких километрах к востоку от Рима, к реке Лирис. Осушение озера обеспечило бы римлян большой территорией болотистой почвы, столь необходимой для агрикультурных нужд, и позволило бы использовать воду для орошения близлежащей равнины. Несомненно, это достижение было достойно того, чтобы его отпраздновали с таким размахом.
Клавдий пошел по следам своих предшественников, объявив о том, что он собирается воссоздать реальное сражение, произошедшее межу Сицилией и Родосом. Однако он превзошел все ранее организованные представления неслыханной масштабностью мероприятия и смертоубийства. Не менее 19 тысяч осужденных преступников приняли участие в этом бою. Воинов заранее посвятили в некоторые основы морского дела и снабдили судами, построенными из дешевой невысушенной древесины, на которых им предстояло сражаться. Ни людям, ни кораблям не суждена была долгая жизнь. В целях безопасности Клавдий расставил по всему периметру озера целую армию вооруженных солдат, готовых убить любого, кто попытается покинуть «поле» битвы. Помимо этого солдаты были вооружены большими катапультами, с помощью которых они могли потопить любой корабль, если тот решит уклониться от участия в сражении.
Как только распространилась весть о предстоящем грандиозном представлении, толпы людей потянулись к месту действия. Непосредственно в день представления на территории вокруг озера Фучино собрались сотни тысяч зрителей, приехавших со всех концов Италии, чтобы посмотреть на морское сражение. Клавдий появился на императорском помосте, одетый в красиво расшитый военный плащ. Рядом с ним в платье из золотой ткани сидела его жена Агриппина.
Когда обреченные на смерть люди шли к кораблям, они повернулись лицом к Клавдию, подняли вверх руки и произнесли традиционное приветствие: Ave Caesar, morituri te salutant! — что означало: «Здравствуй, Цезарь, мы, идущие на смерть, приветствуем тебя!». Клавдий наклонился вперед и прокричал в ответ: «А может быть, и нет», — что было весьма нестандартным ответом императора. Осужденные расценили слова Клавдия как своеобразное помилование и отказались подниматься на корабли.
Клавдий разгневался. Он приказал вооруженным солдатам загнать заключенных на корабли. Люди вновь отказались подчиниться. Командующий армией уже приготовился начать экзекуцию преступников, но тут снова вмешался Клавдий. Он понимал, что огромная толпа людей пришла посмотреть на морское сражение, а не на массовую казнь заключенных.
Клавдий поспешно спустился к причалу и пообещал заключенным, что победители не только сохранят свои жизни, но и получат свободу, если согласятся принять участие в сражении. Только после этого заключенные заняли свои места и направились подальше от берега.
Клавдий вернулся на свой помост и дал сигнал к началу сражения. Словно по волшебству из глубин озера возник серебряный Тритон и продудел в свой горн. Это механическое чудо уже само по себе достойно того, чтобы о нем рассказать подробнее. Однако сведений о том, каким образом статуя поднималась из воды, не существует, можно лишь предположить, что для этого использовались какие-то подъемные механизмы. Как только великолепно сложенный Тритон, с его рыбьим хвостом и человеческим телом, дал с помощью гигантской раковины стартовый сигнал, он вновь погрузился в пучину озера.
Воины начали сражаться с необыкновенной жестокостью. Лицезрение идущих ко дну кораблей, тонущих и рубящих друг друга на части людей приводило публику в неописуемый восторг. Наконец из воды поднялся Тритон и протрубил об окончании сражения. Клавдий дал сигнал открыть водные ворота и начать
