подобное несправедливому присуждению призов у Антильских островов?».
Такие бессистемные и произвольные поступки знаменательны главным образом как проявление отсутствия сколько-нибудь установившихся принципов действий со стороны французского правительства и его агентов. Эти поступки были тесно связаны с подобными же поступками по отношению к нейтральным судам в европейских французских портах. При открытии враждебных действий в 1793 году сто три американских судна были арестованы в Бордо и задержаны там более чем на год без объяснения какой-либо причины этого, понесенные вследствие этого судовладельцами убытки не были возмещены еще и в 1796 году. Грузы насильно снимались с судов, и уплата за них или совсем не производилась, или предлагалась натурою, и притом с такими проволочками, что в одной Вест-Индии убытки американцев были исчислены в два миллиона долларов. Кроме таких поступков, которые имели характер грабежей, французское правительство и его агенты не выполняли контрактов и других финансовых обязательств по отношению к американским гражданам. Раздражение обоих правительств друг к другу, а также, раздражение со стороны американских купцов к французам продолжало быстро расти.
Декрет 2 июля, бывший по существу формальным отречением от трактата 1778 года, оставался в силе и еще более затруднил американцев после указа французского правительства от 2 марта 1797 года. Этим указом требовались чрезвычайно стеснительные доказательства нейтральности судов перед французскими трибуналами – представлением документов, которые давно уже вышли из употребления на судах.
Около этого времени удивительные успехи Итальянских кампаний Бонапарта приближались к триумфальному завершению. 14 января 1797 года состоялось сражение при Риволи;[175] 2 февраля сдалась на капитуляцию Мантуя, и папа был вынужден домогаться мира. Австрии оставалось только надежда бороться против приближения противника к ее германским владениям. Самоуверенность членов Директории не знала границей они приступили теперь к установлению той политики по отношению к британской торговле, которую Наполеон унаследовал от них. Они составили план принуждения Соединенных Штатов к отказу от ненавистных им конвенций договора Джея и настаивали на том, чтобы голландское правительство, бывшее тогда в полной зависимости от Франции, потребовало охраны голландского имущества на американских судах от захватов со стороны британцев и действовало в пользу союза трех республик против Великобритании. Согласно этому, Голландия заявила Америке, «что раз обстоятельства заставляют ее вверять интересы своей торговли нейтральному флагу американских судов, то она имеет основательное право настаивать на том, чтобы этот флаг энергично защищался». Другими словами, что, так как морское могущество британцев изгнало голландские корабли с океанов и морей, то голландская торговля должна была прикрыться американским флагом, и что поэтому Соединенные Штаты должны бороться силой оружия против захватов британцами голландского имущества, несмотря на то что традиционное международное право не оправдывало такого образа действий. 6 мая 1797 года и Испания, без сомнения под давлением Франции, заявила такое же требование. Подобные же представления были сделаны и другой нейтральной державе – Дании. Во всем этом видно как бы предсказание усилий Наполеона добиться того, чтобы ни одно государство не считало себя вправе относиться нейтрально к господству Великобритании на море. Скоро затем развитие этой идеи пошло дальше. От Дании потребовали закрытия устья Эльбы для британской торговли. «Франция, – писал наш посланник в Лондоне 12 марта 1797 года, – считает наш договор с Соединенным Королевством основательной причиной своих действий на море по отношению к нам. Недавно она потребовала прекращения торговых сношений с Англией от Гамбурга и Бремена. Они не согласились на это, и французский посланник был отозван из Гамбурга. Такое же требование было предъявлено и к Дании, отказ которой повел к резким дипломатическим пререканиям. Ни названные города, ни Дания не заключали никакого трактата с Англией». Враждебные действия с Австрией были прекращены Леобенским перемирием 18 апреля, за которым последовал, после долгих переговоров, Кампоформийский договор 17 октября 1797 года. Из всех участников коалиции против Франции Великобритания одна оставалась стойкой и непреклонной. В 1797 году Австрия, после того как уступила Франции, предложила вести переговоры, но предъявленные ей условия были таковы, что она отказалась принять их, и ее послу было предложено оставить Францию в таком же резком тоне, как и Пинкнею несколько месяцев назад. Директория думала, что теперь пришло время, когда Великобритания безусловно должна подчиниться ее требованиям и что оружие для уничтожения торговли этой морской державы уже выковано 31 октября 1796 года (10 брюмера; An. 5) Законодательным собранием был проведен закон, запрещавший допущение в пределы Франции каких бы то ни было британских мануфактурных товаров, причем было объявлено, что все лица, которые владеют таковыми, должны заявить о них в течение трех дней, и что эти товары должны быть немедленно упакованы и сданы в экспортные склады для обратного вывоза их из страны. Чтобы обеспечить исполнение этого требования, таможенные досмотрщики были уполномочены производить обыски в частных квартирах, расположенных в пределах трех лиг от границ или от морского побережья, и во всех занимаемых купцами помещениях по всей стране. В начале войны[176] уже были изданы законы, преследовавшие ту же цель, но они оказались или недостаточными, или неприложимыми более к изменившимся с тех пор условиям. «Теперь, – говоря словами депутата, – когда флаги республики или ее союзников развеваются на море от Эймдена до Триеста и почти все порты европейских морей закрыты для Англии, мы должны прекратить добровольные субсидии, которые уплачиваются ей нами через потребителей английских товаров». Имея в виду непосредственное соседство Бельгии, вассальное, скорее чем союзное отношение к себе Испании и Голландии, а также факт, что большая часть Италии была подвергнута военной оккупации, Директория считала возможным отодвинуть приемные пункты британских товаров на континенте далеко от французской границы и путем строгой бдительности закрыть доступ их к последней.
Однако ожидания Директории не оправдались: превосходные качества и обилие британских, мануфактур создали столь большой спрос на них что противостоять им не в силах была никакая бдительность чиновников. Поэтому Директория решила к концу 1797 года настаивать на исполнении закона со всей строгостью и внести другое крайне суровое требование в свой морской призовой кодекс: 4 января 1798 года в Совет пятисот поступило заявление, что «в этот самый день муниципальные администраторы, мировые судьи, комиссары Директории и таможенные надсмотрщики производят во всех главных пунктах департаментов и во всех главных общинах конфискацию всех английских товаров, обращающихся теперь во Франции вопреки закону 10 брюмера, An. 5. Таков первый акт, вследствие которого теперь, когда для континента обеспечен мир, давно объявленная уже против Англии война должна принять действительно тот характер, какой ей приличествует». Но и таких мер было недостаточно. Нейтральные суда обыкновенно заходили в британские порты, нагружались британскими товарами и перевозили их к берегам континента; известно было даже, что когда представлялся благоприятный случай, они прямо или косвенно доставляли продукты британской промышленности во Францию. Таким путем они помогали Великобритании и, в сущности, принимали участие в войне. «Директория поэтому полагает настоятельно необходимым проведение закона о том, чтобы характер, судов по отношению к тому, считать ли их нейтральными или неприятельскими, определялся их грузом… вследствие этого всякое судно, застигнутое на море, если оно нагружено, совсем или отчасти, английскими товарами, будет объявлено законным призом, кому бы ни принадлежали эти товары, которые будут считаться контрабандой уже по одной той причине, что вывезены из Англии или ее владений». Этот декрет был принят без прений, и в тех самых выражениях, в каких составлен Директорией 18 января 1798 года. С этого времени, – говоря словами французского депутата, сказанными год спустя по поводу предполагавшейся отмены закона, – «если носовой платок английского происхождения был найден на нейтральном корабле, то и этот платок, и весь груз, и самый этот корабль присуждались захватившему последний». Может быть, уместно подчеркнуть здесь, что этот декрет отличался от закона 1756 года запрещением той торговли, которая всегда была предоставлена нейтральным державам в мирное и военное время. Он отличался также и от старого закона, объявлявшего контрабандой имущество неприятеля на нейтральных судах, тем, что, в сущности, объявлял контрабандой также и нейтральное имущество, вывезенное из воюющей с Францией страны, вместе со всем грузом и с самим судном, как будто «оскверненным» нахождением на нем британских товаров.
