Сколько было автоматов — всех вооружили. Начштаба майор Дюба — он тогда командовал батальоном гвардии — приказал раздать оружие. Всем. Всё, что было. Остальные мужики, а их было много, сидели и ждали. Ждали, кого из гвардейцев или ополченцев ранят или убьют, чтоб взять оружие и встать на их место. Раненых и убитых у нас было много. Из-за постоянного и довольно интенсивного обстрела казармы из миномётов и орудий, нависла угроза над медсанчастью батальона. Лишь время от времени стрельба чуть смолкала, и в эти короткие минуты, которые нельзя и затишьем-то назвать, мы помогали переводить нашу медчасть — раненых переносили — в строящееся рядом здание школы. Число только раненых перевалило за двести и быстро росло. Особенно много было гражданских: женщин, стариков… Там всем оказывали помощь. Помню, как пришёл раненый старик лет семидесяти. Его ранили, когда он шёл к казармам. Требовал дать ему оружие, хотел защищать город. Но куда там, тем более с его раной? Отвели в санчасть. А тут подходит бабушка и просит дать ей… взрывчатку. Говорит нам, что у неё есть большая кукла, мол, если завернуть куклу, как ребёнка в покрывало и заминировать, то она сможет пройти на консервный завод, где засели полицейские, и взорвала бы себя. Говорила: «Я пожила при румынах и знаю, что это такое. Мне мало осталось пожить, так хоть нескольких за собой утащу». Мы с гвардейцами были шокированы этим и, конечно, не могли пойти на такое. Она потом в санчасти помогала ухаживать за ранеными. Вокруг казарм гвардии валялось много трупов — убитые «румыны». Гвардейцы и ополченцы лазили туда за оружием, принесли заодно и их документы. В большинстве — молодые парни двадцати-двадцати пяти лет. Многие, брошенные в это пекло, и те, кто уже лежал здесь — это наспех отмобилизованные деревенские парни, практически — «пушечное мясо», и не знали даже на что они идут, а кто и верил в то, что успела вбить пропаганда в их головы. Действительно, откуда же они могли знать правду?…Если регулярно, день за днём «Месаджер» по радио и ТВ только и кричал о «сепаратистах», «московских наймитах», «оккупантах». Вот и превратили их в послушных и негодующих болванов. Дали им в руки оружие, и — «Жос!», как команда… Шли они радостно и воодушевленно, ведь искренне верили, что на святое дело идут — освобождать от ненавистных оккупантов, их пособников свою землю, свою родину — «Великую Румынию», отторгнутую у них «злобным Кремлём». Кстати…простирающуюся аж до уссурийской тайги. Между прочим, вы зря улыбаетесь! Почитайте-ка их газеты, научно-исторические статейки в журналах, где якобы ученые мужи Бухареста и Кишинёва на полном серьёзе ну о-о-очень научно, изыскав «первоисточники», обосновывают и подтверждают это. Одни их труды: «Румынские казаки» и «Дальневосточная Румыния» только чего стоят! Это понимать надо! А вы: ха-ха!.. — Павел не удержался и сам рассмеялся вместе со всеми, — Бредни Йозефа Геббельса по сравнению с этим — лепет мальчика-дауна… Но вот тут, через много лет, хоть и не вылечился, но мальчик уже вырос и говорить научился. И ещё как красиво стал говорить!.. И, внимая, как в пьяном угаре, ему слепо поверили. Отрезвление могли принести только кровь и смерть. Но, уверен — не всем. Пройдут года и многие просто заткнутся, стараясь более не только не кричать, а даже и не вспоминать ни о «Великой Румынии», ни об «освободительном» походе на Приднестровье. Кому-то очень захочется вытравить из памяти народа, стереть со страниц истории этот свой позор. А кто им напомнит, да правду людям расскажет — фас!.. ату его!.. История, как спираль жизни — не раз подтверждала это…, - Павел, будто задумавшись, на несколько секунд остановился, — Ну, это так — мысли вслух. Отвлёкся немного. А тогда… «Румыны» поняли всё же, что атаками они ничего не добьются. Стали вести огонь издалека, обстреливали из миномётов и орудий. Но гвардейцы держались крепко и, несмотря на обстрелы, даже расширили район обороны. Вот с кем вам нужно обязательно поговорить! Гвардия в Бендерах стояла насмерть! Вот где настоящие герои! Если бы не царящая в те дни полная неразбериха, то мы могли бы сразу повыбивать «румын» из всех районов города. Ненависть к этим гадам нам лишь помощник… Ведь они, как звери, не щадили никого — ни стариков, ни женщин, ни малышей! Знаете, недалеко от полиции и Агробанка стоит детский сад N 5. Так эти людоеды ОПОНовские 19 июня, в первые же минуты начала агрессии обстреляли его. Гранатометами разворотили площадки во дворе, из автоматов били по окнам — ни одного целого стекла не осталось. Но ведь оттуда же никто по полиции не стрелял! И ведь наверняка, твари, видели, что там дети. Они на прогулке были, когда стрельба началась. Это просто чудо, что никто не пострадал — воспитатели вовремя увели их в подвал. Так они там двое суток просидели!..
— …Вся сущность этих «освободителей», их методы наведения «порядка» — фашистские! — эмоционально воскликнул один из казаков, — …Детей в заложники брали! Вечером 19-го захватили садики N 16 и N 22, а они круглосуточные, и больше суток удерживали детишек ночных групп!..
— Да, слышали о таком… — Павел вновь заговорил, продолжая свой рассказ, — А вот ещё… Под утро 20-го мы пробрались на одну из позиций гвардейцев, которая находилась по линии совхоза «Оранжерейный», что рубежом выходит к полиции. Боеприпасы принесли. А вскоре туда прибежала женщина и сбивчиво рассказала, что в детском садике, недалеко от консервного завода, всё ещё находятся детишки. Они всю ночь плакали так, что было слышно в соседних домах. И полицейские там, женщин к детсаду не подпускают. Ну, мы с гвардейцами — нас человек десять было — скорей туда. Где перебежками, а где ползком, пробрались к детскому саду. Там сразу увидели, как трое военных, причем одеты они были будто эсэсовцы — в какую-то черную форму, выводили из садика детей и строили их в шеренгу перед собой. Детишки были четырех-шести лет, в трусиках и маечках. Они стояли и плакали. А из здания детсада были слышны крики. Трое гвардейцев через выбитое окно залезли внутрь. Когда всех детей вывели — их около тридцати было — один из «румын» стал что-то кричать им по-молдавски, а двое стояли поодаль, курили и смеялись. Мы, не сговариваясь, открыли по ним огонь, пользуясь тем, что ни одна пуля не смогла бы попасть в детей. Положили этих «черных»… Тут несколько очередей ударили внутри детсада. Мы туда через вход, а остальные гвардейцы, подбежав к детям, стали их уводить. Мы прикрывали. Внутри детсада гвардейцы уложили ещё двух «румын». Они воспитательницу насиловали. Вывели всех детишек, недалеко за домом их ждали женщины — мамы, бабушки…
— Паша, ты про роддом людям расскажи, — перебил его казак с перебинтованной головой, — Кстати, это, — он бережно прикоснулся рукой к повязке, — Меня вчера недалеко оттуда зацепило… Расскажи, Паша, а то от кого другого услышат — ведь не поверят же…
И Павел рассказал. В это действительно было трудно поверить. Просто в уме не укладывалось! Родильный дом, стоящий недалеко от горотдела полиции, ОПОНовцы захватили сразу же. И, прикрываясь женщинами и младенцами, превратили его в неприступную крепость, огромный ДОТ. Это какое-то величайшее кощунство и бесчеловечное коварство!.. Когда на первом этаже рожали женщины — рождалась жизнь (в тот же миг взятая в заложники!), со второго, ведя пулемётный огонь — жизнь убивали…
— …Чего говорить — город буквально расстреливался. И, вот только представите себе — эта картина кажется абсолютно невероятной! — везде бушуют пожары, сполохи взрывов в ночи, вокруг стрельба…, и среди этого Армагеддона по улицам с воем сирен и мигалками носятся машины пожарных и «скорой помощи»!.. Ведь видят же, что спецмашины — и бьют по ним! Сам видел, как с консервного завода по «скорой» очередями… И пожарных, говорили, тоже обстреливали. Вообще, сложилось впечатление, что война идёт на уничтожение города. И разграбление. Люди говорили, как только «румыны» захватили консервный завод, так сразу же стали вывозить со склада готовую продукцию, демонтировать оборудование. И не только один этот завод… И это — «освободители»? Или всё-таки захватчики? Вот, в действительности, кто оккупант!
— …Можно я здесь чуть добавлю?.. Извините, что перебила…, вновь вошла в разговор «Днестровская…» журналистка, — Я только вчера в пресс-центре ПМР узнала, что в одном из разговоров, о котором контрразведке стало известно из радиоперехвата, министр кишинёвской «сигуранцы» Плугару дал распоряжение: «Даже если не удастся захватить и удержать город, ничего сепаратистам не оставлять».
К четырем часам полиция и армия Молдовы захватила мост через Днестр и открыла себе путь на Тирасполь. Утром 20-го город был оккупирован. Боевые действия распались на массу уличных боёв и локальных стычек. Никакой пресловутой «линии фронта» не существовало. Основные очаги сопротивления: горотдел милиции, рабочий комитет, казармы гвардии, горисполком. Да и они бились практически в полном окружении. Оружия катастрофически не хватало, боеприпасы таяли, медикаменты заканчивались, связь с отрядами была затруднена, многие телефонные линии порушены…
