— Что нет?
— Ты не годен для службы!
Так просто, из духа противоречия, как обычно, я проинформировал преподавателя, какой у меня рост и вес.
— Разве не соответствую стандарту, товарищ учитель?
— Я не говорю, что ты не соответствуешь. Но ведь ты освобожден от службы!
Позже я узнал: мой отец и здесь обо всем позаботился заблаговременно. Я состоял на учете одной из медицинских служб, периодически проходил осмотры. Лишь спустя три года мне удалось попасть в армию.
— Равняйсь! Смирно!
— С песней вперед — марш!
Рядовой Стан Д. Стан на расстоянии одного шага впереди справа от меня. На его стриженом черепе пляшет стальная каска.
— Громче!
Пою во всю мощь легких.
Это для освобождения от навязчивых мыслей, дум, ностальгии, сожалений, воспоминаний.
— Рядовой, направо!
Теперь ответственность за тебя несут другие. Главное выполнять приказы. Остальное — на ответственности командиров. Идет ли снег, идет ли дождь с громом и молнией — они знают, что надо делать, ответят, если придется. Сержант, наш верзила-сержант получил взыскание за то, что у двух солдат из его отделения при проверке обнаружили потертости на ногах.
Если у тебя трет сапог, если болит зуб — нужно лишь доложить, и все решится.
Когда тебе приказывают бежать, ты знаешь, что не пробежишь больше, чем требуется. Когда тебе приказывают прыгать через забор, ты знаешь, что не сломаешь шею. Когда тебе приказывают перейти через реку, ты знаешь, что не утонешь. Кто-то за тебя отвечает.
Не отвечаешь за собственную жизнь. Не отвечаешь за собственную смерть. Не отвечаешь за дорогу, которую не ты выбираешь.
— В колонну — становись!
Солдаты справа. Солдаты слева. Перед тобой и за тобой солдаты.
— С песней — марш!
Солдаты! Начинаем движение одновременно. Дышим в едином ритме. Двигаем руками в одном темпе. Сердца — и они стучат, конечно, в едином ритме. Поем громко, насколько дозволяют легкие. Если приказано, значит, так надо. У меня нет другой заботы, кроме как исполнять команды. Кто-то другой позаботится, чтобы я не только вовремя поел, но и съел всю порцию. Порция, вычисленная в калориях и до миллиметра дозированная по количеству протеина, глюкозы, жиров, минеральных солей и витаминов — всего ровно столько, сколько нужно для жизнедеятельности организма. Кто-то другой позаботится, чтобы ты вовремя лег спать и вовремя поднялся, чтобы ты спал, сколько положено, получил чистое белье, чтобы не промокали ноги, чтобы не натирали сапоги, чтобы регулярно чистил зубы, чтобы наращивал мускулы, делал свое тело сильным и закалялся духовно. — Громче!
Когда мы входим в город, девушки распахивают окна. Какие окна в этом городе!
Скок-скок. Горб подпрыгивает на спине Горбатого, как переметная сума. Или, по крайней мере, нам так кажется. Одна нога длиннее, другая — короче, руки болтаются вдоль туловища, доставая почти до колен.
Мы не смогли воспользоваться теми двумя палаточными домиками, за которые заплатили по квитанции. Прибыли какие-то туристы по линии туристического бюро «Побережье», и нам ничего не оставалось, как сделать гостеприимный жест: «Пожалуйте-ка в постельки, а мы можем и на земле переночевать».
— Ну и положеньице, сами видите… — разводит руками тот, кто немногим ранее заставил нас заплатить за два палаточных домика.
— И что нам теперь делать?
— Да брось ты, как будто не знаешь сам! — Он расплывается в двусмысленной улыбке, подмигивая мне, за что я готов вцепиться ему в горло.
— Дождь не идет, не идет снег, земля сухая и теплая. И не жесткая… Да я в вашем возрасте…
Но дело не во мне. Деньги возвратить он, конечно, не может, они уже в бухгалтерии положены на счет. Завтра-послезавтра нагрянет финансовая проверка, скажет: ты что, играешь государственными деньгами?
За оставшиеся у нас 25 лей администратор находит в каком-то пыльном углу изношенную, списанную палатку я протягивает нам. Кроме того, якобы от него лично мы получаем две раскладушки, настолько пропитанные потом, будто их возили под лошадиной попоной. Но какие претензии могли быть у нас, ведь мы ничего другого и не хотели, как убежать. Вот и убежали. Остальное не имеет значения.
— Чао, шальные!
— Чао, парень!
Вот и Дора, боже, что за имя! Дора — одна из красавиц женского лицея. С ней я достаточно хорошо был знаком: в составе сборной спортивной команды школ мы часто разъезжали по району то на автобусе, то поездом.
— Ты что здесь делаешь, безумец? Таким же безумцем и остался?
— А ты?
— Я с этими туристами… Я их уже устроила и совершенно свободна.
— Ты с ними? А я-то удивляюсь, почему остался без палаточного домика.
— Остался без палатки? Да ты действительно забавный.
— Мне больше некуда деваться, как забраться к тебе в постель.
— Все такой же сумасшедший. А что, если я не одна?
— Дай ему макового сока, чтобы заснул.
— А ты заслуживаешь этого, сумасшедший?
— Потом мне скажешь.
— А эта девушка… Она не из моих туристок, у меня только старухи немки!
Это про мою молочную сестру, что ожидает в стороне.
— Я вас представлю друг другу!
— Ты ли это, милая, — искренне удивляется Дора. — Послушай, я тебя не узнала.
— Ну?..
— Ты чем занимаешься?.. Поступила на этот раз?
— Нет, не поступила. А ты?
— Брось, дорогая… Я уже даже и не думаю.
Дора, краса женского лицея, вышла замуж как раз во время приемных экзаменов в вуз за какого-то солидного типа с ее улицы. Этот тип большую часть времени находился за границей, не знаю точно, чем он
