— Что с тобой? Что с тобой? Что с тобой?
Я нарочито удивленно переспрашиваю:
— А что со мной?
Потом мы долго сидим на каменном выступе дорожного столбика.
«Напрасно!.. Никуда не убежать, не скрыться».
Лейтенант… Маленькое девичье лицо. Даже непонятно, зачем он бреет его, и бреет до крови, каждое утро.
— Я хотел, чтобы мы побеседовали как человек с человеком…
Наверное, это значит не обращая внимания на звания и должности. Как человек с человеком — как равный с равным. Как юноша с юношей. Ну-ка скажи, братец, что у тебя на душе. Если я снисхожу до того, что говорю с тобой как с равным, надо, чтобы и ты сделал хоть маленькое усилие в этом направлении.
— Ну все, я вижу, что у нас разговор не получится. — В голосе молодого офицера оттенок, напоминающий угрозу, как мне кажется. Что может означать это «все»? До сих пор я делал все, что зависело от меня, с этого момента открывается новая страница наших отношений. Чего он не смог добиться от меня таким образом, добьется властью, которой наделен. Потому что это входит в круг его обязанностей, и отказ равносилен неповиновению. Он своего добьется даже в том случае, если это не доставит ему никакого удовольствия.
Наш командир взвода… Каждое утро на площадке. Такой молодой.
— Принимаю рапорт!
— Товарищ лейтенант, второй взвод, численность присутствующих — столько-то солдат…
— Доброе утро, товарищи!
— Здравия желаем, товарищ лейтенант!
Кричим с усердием и от души, насколько позволяют нам легкие. Мы, лягушата, не выработали еще автоматизма, все, что мы делаем, делаем с полной отдачей.
— Благодарю вас, товарищ лейтенант!
Лейтенант очень удивлен. Видимо, в армии так не принято. Ясное дело, еще многому надо учиться.
— За что же ты меня благодаришь?
— За то, что вы интересуетесь мною. Но…
— Но что?..
Это могло показаться чем-то вроде насмешки, и не только насмешки, а попытки оправдания — настоящее пижонство даже по гражданским меркам, не говоря уже о военной службе, где есть уставы и воинский порядок, где не допускаются никакие двусмысленности, где все должно быть просто и ясно.
— Это все, товарищ лейтенант!
— То есть?
Этот парень с двумя звездочками на каждом погоне основательно знал свое дело и не мог допустить двусмысленностей.
— А что еще? Выполняю свой долг. Как все…
Я бросаю ему, как мяч в сетку, целенькую и готовую проблему, или, по крайней мере, мне так казалось. Хочу дать ему понять: двусмысленность, если она и есть, не от меня исходит, я же, как молодой солдат, наоборот, имею право на разъяснение.
— Если вы в чем-то подозреваете меня или в чем-то обвиняете… Если у вас есть что-то против меня… Только я один ничего не знаю…
Я ожидаю, что меня поставят на место быстро и четко. Но этого не происходит.
— Ты свернулся, Вишан Михаил Рэзван, как еж…
— Товарищ лейтенант, докладываю вам, что я не свернулся, как еж…
— … Чтобы никто до тебя не добрался.
— Товарищ лейтенант…
— Знаю, ты убежден, что никто не имеет права вмешиваться в твою личную жизнь, и ты никому не позволишь ее касаться, так как это было бы нарушением законности. На твой взгляд, рядовой Вишан Михаил Рэзван, дела обстоят так: я, лейтенант Марин Добреску, запускаю руку в твою личную жизнь. Ты ошибаешься. Я не опустился до этого, точно так же как и ты не имеешь права касаться моей интимной жизни. Но мы не должны забывать одного: моя профессия — воспитывать и обучать солдат, делать их дисциплинированными, сильными, храбрыми, физически и морально закаленными. Физически и морально, товарищ рядовой. Мой долг вносить свой вклад в укрепление боеспособности страны и делать это не щадя сил. А если так, то я не могу оставаться безразличным к тому, что у одного из моих солдат постоянно синие круги под глазами от бессонницы, ему с трудом дается то, что с легкостью усваивают его товарищи. Если и дальше так пойдет, то завтра-послезавтра ты будешь шататься в строю, будешь едва волочить ноги на марше. Специально ради тебя я провел взвод еще через один медосмотр. У тебя все в порядке и с анатомией и с физиологией. А раз дела обстоят так, то я, твой командир взвода, несу за тебя ответственность и приказываю: ну-ка открой, товарищ рядовой, свой чемодан, который, бесспорно, является твоей личной собственностью, посмотрим, что за беспорядок у тебя там. Ты знаешь, что проверки чемоданов организуются еженедельно и внезапно. Чемодан солдат привез из дому, и содержимое его принадлежит только ему. Никто другой не имеет права распоряжаться им.
Но если натыкаешься на испорченный продукт, которым солдат может отравиться… Очевидно, ты, рядовой Вишан Михаил Рэзван, подкармливаешься еще чем-то кроме того, что получаешь в казарме. Чем- то, что не идет тебе на пользу. Моя обязанность — проверить твой чемодан. Согласен?
— Согласен, товарищ лейтенант.
— Вроде начинаем понимать друг друга. Можешь быть свободен. Если и завтра явишься на построение, как выжатый лимон, — нашу беседу придется повторить. Но она будет пожестче этой, и уж тогда не обойтись без наказания. Свободен!
Подношу руку к козырьку и поворачиваюсь на каблуках. Ясное дело — опять запутался в собственных ногах.
Я и Зина. Сижу, прислонившись к дорожному столбику спиной. Она смотрит на меня так, словно меня из воды вытащили. Инициативу Зина взяла на себя. Остановила грузовик с таким видом, как будто останавливала «скорую». Мы ступили на колесо и перешагнули через борт грузовика. Наверное, сидевшим на корточках на дне грузовика людям мы показались странной парой, но никто нас ни о чем не спросил.
В углу кузова были свалены запасная шина, кусок измазанного мазутом брезента, какие-то ящики с позвякивающими пустыми бутылками. Колода дров то и дело рассыпалась у нас под ногами. Куда собирается везти нас этот шофер? Где нас высадит? «Гайдуцкий привал». Палаточный городок, мотель, домики, палатки втиснулись в клочок: леса.
Мы хотим взять напрокат палатку. Администратор просит наши паспорта.
— Две палатки, — решает он.
Ясное дело, людей тут не очень много, но спорить не станешь. Плачу за две двухместные палатки. Администратор подмигивает:
— Смотрите, чтобы ничего такого… не вышло…
Даю ему еще несколько лей.
— Я говорю это потому, что тут уже было дело однажды. Шуму столько…
Видимо, администратору все наскучило здесь, и он ищет возможности почесать языком.
— Конечно, это ваше дело, вы можете разместиться и в одной палатке — это меня не интересует. Но все должно быть в порядке с регистрацией и квитанциями. Какие вы хотите палатки?
— Безразлично!
— Хорошо, пятая и девятая. Они как раз напротив друг друга.
— Решено. Пятая и девятая.
Проходя мимо, мы посмотрели на свои палатки. Пока что они нас не интересовали.
— Пройдемся немного по лесу.
