- Пора, пожалуй, поговорить. Кому-то из вас я должен это сказать. В конце концов, это ваше дело, не мое.
- Ну-ну, - попросил его я. - Давайте.
- Так вот слушай, - начал господин Пите. - Сижу я недавно у парикмахера - он меня намылил, бреет - и смотрю в зеркало. Вдруг вижу: открывается дверь и входит Кренцке. Похоже, он там постоянный клиент, потому что хозяин к нему сразу подскочил, помог снять куртку. А тот ужасно при этом, бедняга, охает. «Все хуже мне, - стонет. - Вы не можете себе представить, как это выматывает». - «Еще как могу, - отвечает хозяин. - Я, как парикмахер, просто не знал бы, что бы мне делать без одной руки! Тем более без правой».
Отчего-то у меня перехватило дыхание.
- Как вы сказали?
- Ты все правильно расслышал. - Господин Пите с отсутствующим видом постучал по аквариуму, где плавали золотые рыбки. Затем вынул изо рта свою сигарку и стряхнул с нее мизинцем пепел.
- Это был не протест, а просто-напросто ревматизм.
Где-то рядом фрау Пите громко заколачивала гвоздь в стену.
Да нет, это был не гвоздь, это стучало мое сердце.
- Вы думаете, он просто не мог поднять свою правую руку?
- Даже вот на столько, - сказал господин Пите. - «Вы не представляете, какая это боль, - стонал он в тот раз у парикмахера, - особенно вот тут, в локте и в плече. Иногда, ей-богу, такое чувство, будто мне конец». - «Ну, одно хорошо, - говорит хозяин и пододвигает ему кресло, - вы можете писать и левой». - «Тренировка, - кряхтит Кренцке, а сам усаживается осторожно, будто на гвозди. - Со мной это частенько случалось. Но так худо еще не бывало».
- Тогда почему же он ничего не сказал директору?
- Это я могу тебе объяснить точно. - Господин Пите внимательно рассматривал свои залатанные войлочные туфли, как будто мог там что-то увидеть. - Чтобы не распроститься со школой. Потому что однорукому учителю - можешь мне поверить - хорошего ждать не приходится. А он свою работу любил. Это было дело его жизни. - Господин Пите опять затянулся. - Без всякого преувеличения.
Я сглотнул слюну: я никак не мог избавиться от металлического привкуса во рту.
- Значит, убеждения тут ни при чем?
Господин Пите окутал себя облаком дыма.
- Вот ты и угодил в самую точку.
На дворе зазвенел звонок. В окно, через огородик фрау Пите, было видно, как спешат к дверям школы ученики. На душе у меня было скверно.
- Но вы же не думаете, что...
- Именно что думаю, - сказал господин Пите. - Он теперь коричневый[3] , как пирог в печи. Это и смутило его коллег.
Я встал. Мне показалось, что комната вдруг накренилась.
- Но почему же его тогда увели?! Он ведь мог просто объяснить, в чем дело!
Господин Пите, шаркая ногами, проводил меня до двери.
- Ты слыхал когда-нибудь про такую штуку: профессиональная гордость?
- Нет, - сказал я.
- Фантастическая штука. Заставляет делать величайшие глупости. Для Кренцке во всяком случае было бы полным поражением признаться на допросе, что у него ревматизм. - Господин Пите загасил свою сигарку о землю в цветочном горшке. - Вот такие дела. Теперь я все рассказал.
Он щурясь выглянул во двор.
- Путь свободен. Если спросят, почему опоздал, скажи, что тебе стало нехорошо и ты отлеживался у меня на диване. Вид у тебя достаточно зеленый, поверят.
- Спасибо вам, - сказал я.
- Ступай, ступай. - Он похлопал меня по плечу. - Скажешь мне, как вы там решите, чтобы мы действовали согласованно.
Я не сразу понял; я спросил, что он имеет в виду.
- О бог. мой! - Господин Пите возвел глаза к небу. - По-моему, ясно, какой стоит выбор: герой или незадачливый нацист?
- А, вон что! - сказал я. - Да, да.
Нет, в класс я не опоздал, хотя подниматься по лестнице мне было нелегко.
Урок истории у нас должен был вести учитель Бедике, а он всегда предпочитал являться к нам чуть попозже, поэтому в классе стоял изрядный шум.
Я сел рядом с Адамом.
- Что это с тобой? - уставился он на меня. - Что-нибудь случилось?
- Слышал новость? - спросил я. - Кренцке застрелился.
- Не трепись.
- Я тебе говорю.
Адам вскочил.
- Тише! Слушайте все! Они застрелили Кренцке!
- Да нет же! - закричал я среди шума. - Он сам!
- Заткнись, - сказал Адам. - Не такой он трус!
Эдди взобрался на парту. Он поднял руку; он умел успокоить всех лучше, чем Адам; тотчас наступила тишина.
Эдди сказал, что он не хотел бы здесь зря болтать языком, но ведь и так ясно, что надо делать нам всем, чтобы совесть, которую нынче попытались убить, осталась жить вопреки всему.
- Нам надо сохранить память о нем не только в наших умах, но и в сердцах!
Раздались бешеные рукоплескания.
Впрочем, совсем рядом кто-то всхлипывал. Сперва я подумал, что это Адам.
Нет, на сей раз это был я.
Теодор Вайсенборн. Прыжок в неизвестность. Перевод Б. Хлебникова
Дневной свет в подвал не проникал. Свечка, приклеенная к полу, слабо рассеивала мрак, и подвальные своды тяжко нависли над бандой и Мартином. Толстая стена бывшей пивоварни приглушала уличный шум, который казался отсюда похожим на отдаленный гул подземного потока.
Сцепив руки за спиной и чувствуя на них холодную влагу, Мартин стоял у самой стены и глядел прямо в лицо босса, близкое, мертвенно-белое, с резкими тенями. Мартин впился ногтями в ладонь: «Нет, этого я им не скажу».
- Ну, так почему же ты не пришел? - Босс говорил настойчиво, нетерпеливо. Не дождавшись ответа, он хрипло пригрозил: - Последний раз спрашиваю!
Мартин молчал. Он не мог рассказать им о матери. Все что угодно, только не это. Мартин знал, что думали о нем ребята после урока физкультуры... Как ему хотелось доказать, что он не трус. С того самого урока Мартин ждал этой возможности. И вчера его приняли бы в банду. Он выдержал бы проверку... Если бы не мать. Мартин просто не мог не слушаться ее с тех пор, как все узнал... («Слышали про фрау Нойман? - сказала соседке на лестнице фрау Стрелов. - Она безнадежно больна». А та только и спросила: «Рак?» - «Рак».) Теперь об этом знал весь дом. И отец знал, и Мартин. Только мать ничего не подозревала. Мартин представил ее на кушетке под пледом с коричневым узором: «Мартин, помоги мне сегодня после уроков. Надо вымыть посуду и сходить в магазин. Фины почему-то нет, а вечером в гости придет доктор Штокен».
Мать всегда понимала Мартина. Но если бы он ей сказал: «Мне нужно уйти. Очень. Сегодня ребята
