– Праздник костров, святой день! – радостно воскликнула Тина, обхватив себя за плечи. Днем крестьяне будут плясать вокруг Майского дерева, а ночью – кутить и веселиться вокруг костров! Расправляя ночную рубашку, девушка зевнула. – Спокойной ночи, Ада. Я последую твоему совету.
Как только гувернантка скрылась за дверью, Тина опять запихнула рубашку под подушку.
– Ну уж нет! – пропела она.
Сегодня ночью в долину Гэллоуэй снова возвращались цыгане.
Глава 2
В тридцати милях[5] от долины, в замке Дугласов[6], Черный Рэм[7] лежал, растянувшись на полу, и играл в кости со своими братьями и членами банды. Его свирепый волкодав, по прозвищу Выпивоха, нежился у камина. В бликах огня смуглое лицо Рэма то озарялось светом, то погружалось в тень. У Рэмсея Дугласа остро выпирали скулы, глаза имели цвет расплавленного олова, а нависающие густые черные брови придавали его внешности что-то дьявольское. Нрав Рэма вполне соответствовал наружности. Однако сейчас он казался ленивым и благодушно настроенным.
В зале, как обычно, было шумно. Жители пограничной полосы всегда славились своим буйством и распутством. Стоило этой толпе негодяев собраться вместе, как создавалось впечатление уличной драки или насилия. Откуда-то доносились звуки волынки, и Камерон, младший из Дугласов, затянул неприличную песню: «Начало мая – ура, ура! Трахаться на улице пришла пора». Дальше слова становились еще похабнее, и братья подхватили припев.
Выпивоха встал и, потягиваясь, решил, что все уже достаточно напились, чтобы не заметить его похода за объедками. Поставив огромные лапы на стол, он захрустел бараньей костью. Слуга попытался отогнать зверя, ко тот прижал уши и угрожающе зарычал. Не обращая внимания на грязные ругательства в свой адрес, волкодав опрокинул бокал и быстро вылакал его содержимое.
Гэвин, такой же смуглый и темноволосый, как Рэм, но с более мягкими и красивыми чертами лица, задумчиво поглядел на брата.
– Давай повысим ставки, для интереса?
– Почему бы нет? – лениво ответил тот.
– Поставишь Дженну? – дерзко потребовал Гэвин.
Иан и Драммонд Дугласы, оба капитаны, обменялись быстрыми понимающими взглядами. Черный Дуглас не станет ничем делиться, тем более женщиной, согревающей сейчас его постель.
Рэм изумленно поднял бровь.
– Против чего?
– Против моего сокола. – Глаза Гэвина блеснули, он знал, что брату нравится эта хищная птица.
Рэм пожал плечами.
– Почему бы нет?
Гэвин не сомневался в самоуверенности брата, ее хватило бы на семерых, и было мало шансов обыграть его в кости, но все же попробовать стоило. При виде несчастной тройки Рэма вся кровь ударила в голову Гэвину, но затем здравый смысл взял верх, и он воскликнул:
– Ты поддался!
Рэм, сменив позу, потянулся.
– Ничего подобного, ты выиграл честно. Можешь повеселиться с ней. Ну, а я ухожу.
– Я думал, ты собираешься завтра пригнать лошадей с горного пастбища, – удивился Гэвин.
– Я и отправлюсь на рассвете, но до этого есть еще восемь часов. – Он подмигнул младшему Дугласу и подхватил свою кожаную куртку.
Брат посмотрел ему вслед, а затем обратился к Камерону:
– Думаю, он нарочно проиграл мне Дженну. Но почему?
Черные брови Камерона поднялись от внезапной догадки.
– Цыгане! Сегодня ночью цыгане возвращаются в долину Гэллоуэй.
Тина надела зеленую бархатную амазонку[8] и проскользнула из замка в конюшню. Она посмотрела на тонкий серебристый серпик луны и вздрогнула в ожидании захватывающей скачки. В конюшке ей в ноздри сразу ударил едкий запах конского пота, сена и навоза. Однако не успела Огонек сделать и трех шагов, как столкнулась с дюжиной Кеннеди, седлающих лошадей. Девушка и юноши посмотрели друг на друга с неудовольствием, понимая, что ни той, ни другой стороне не удалось скрыть тайну.
– Ага, вы собрались совершить налет! – выдохнула Тина. Предчувствие подсказывало ей это еще раньше, но она думала, что братья дождутся отъезда отца.
– Конечно, нет, бездельница ты эдакая, – ответил Донал. – Сама-то ты куда крадешься?
Тина не стала отвечать.
