голове: «Это была другая сволочь». Хит медленно шел сзади.
– Тина, есть еще кое-что, о чем я хотел тебя предупредить. Граница небезопасна. Мы прошли от Эдинбурга до Бервика обычным путем, а потом вдоль границы через Шевиотские горы. Англичане совершают набеги повсюду на востоке и в центральной, болотистой части страны.
Огонек дернула плечиком.
– Набеги и кража скота – их обычное времяпрепровождение.
– Нет, их цель – не скот. Англичане совершают жуткие преступления, они грабят, поджигают дома, убивают и насилуют. Пообещай, что ты не станешь покидать крепость в одиночку.
Тина вспомнила о набеге, который случился сразу после их приезда в замок Дугласов. Рэм почти ничего не рассказал ей об этом, но он явно побывал в жестокой битве.
– И ты обещай мне, что будешь осторожен, – попросила она цыгана.
– Зиму мы обычно проводим в Англии, но в этом году, скорее всего, останемся здесь. Будем в окрестностях Дампфри всю осень.
– Наверное, мне лучше вернуться, пока не стемнело, – предусмотрительно произнесла Огонек.
– Пошли, я провожу тебя.
– А куда подевался мой грум?
– Сейчас отыщу его, – предложил Хит, подозревая, что юный Кеннеди в этот момент оплачивает услуги Зары.
Вечером, ужиная вдвоем с Адой, Тина поведала ей новости о Нэн Ховард. Заодно она повторила предупреждение Хита о набегах. Но повторять слова цыгана о Рэме Дугласе она не стала. После ужина обе женщины занялись гобеленом с изображением рыси. Повешенный над кроватью, он идеально подходил к меховому покрывалу. Ночью, раскинувшись на широкой постели, Огонек вспомнила об узкой корабельной койке. Она не могла заснуть, вновь и вновь перебирая все события с той проклятой ночи, когда ее братья решили воровать скот. Тина ворочалась с боку на бок, не признаваясь самой себе, что чувствует одиночество в пустой кровати. Сначала ей было холодно, потом стало слишком жарко, наконец, сбросив ночную рубашку, она задремала.
Где-то между тремя и четырьмя часами утра, когда силы духа любого человека угасают, Рэм разделся в кромешной тьме и лег рядом с ней. Он был в полном изнеможении. Сегодня Дуглас исчерпал весь свой запас выносливости, захватив вооруженное английское судно и перетаскав пушки с одной палубы на другую. Пленники были доставлены на остров Мэн, затем «Месть» буксировала английский корабль. Три часа им пришлось бороться со штормом в Ирландском море, привести оба судна в залив Солвей оказалось нелегким делом. Проплывая мимо Гретны, они увидели сигнальные огни в сгущавшейся тьме. Деревня находилась под защитой его патруля, и Рэм знал, что сегодня он пренебрег своими обязанностями. Им пришлось причалить, взять коней из табуна и дать бой грабителям из Англии. И вновь враг превосходил их числом, но ярость, с которой Дуглас и его люди обрушились на нарушителей границы, заставила тех броситься в паническое бегство. Многие англичане были убиты, но и лорд потерял двух человек, а один был смертельно ранен. То, что они обнаружили в разграбленной дервне, заставило побледнеть даже самых бывалых вояк. Женщины и дети скрылись в церкви, но англичане со звериной жестокостью подожгли это последнее их убежище. Маленькие обгоревшие трупы громоздились за каменным алтарем.
Вернувшись в замок, бандиты Рэма обмывали многочисленные раны, а лорд следил, чтобы всем была оказана помощь. После, шатаясь, он с трудом взобрался по ступеням в свою спальню – к своей женщине. Дуглас был измотан и физически, и эмоционально, но в мозгу его продолжали прокручиваться сцены, от которых он не мог избавиться. Сегодня ему не раз улыбался лик смерти, он обеспечил могильщиков работой на многие часы. Его душа была проклята из-за всех тех убийств, что он совершил в честь короля, и из-за того, какую роль сыграл в смерти Дамарис.
Тина заворочалась во сне, и мысли Рэма обратились к ней. Он обнял женщину, прижал ее к себе. Ощущение обнаженного теплого тела рядом было таким успокаивающим, расслабляющим. Огонек проснулась, чувствуя, как нежные поцелуи покрывают ее лоб и волосы. Она не могла поверить, что это тот самый Рэм, который занимался с ней любовью свирепо, с убийственной силой. Сейчас губы мужчины были такими мягкими, осторожными, такими ласковыми, что ее сердце, казалось, останавливалось от ответной нежности. Прижимаясь к своему жениху, Тина с изумлением почувствовала, что он дрожит.
– Обними меня, – хрипло сказал он, и жалость охватила ее. В эту секунду Огонек поняла, что Дуглас раскрывается перед ней с новой стороны и не хочет прятать этого. Она сжала его в объятиях и услышала, как он прерывисто вздохнул и расслабился.
– Обними меня, – еще раз попросил лорд, и женщина поняла, чего он хочет. Изогнувшись и приподнявшись на руках, Тина приняла вошедшую в нее мраморную твердость. Рэм прижался губами к теплой ямке на шее невесты, и вместе они поплыли к слепящей гармонии. Так Дуглас наконец нашел успокоение и убежище от всех ужасов этого дня.
Тина проснулась ранним утром. Лорд все еще обнимал ее, забывшись тяжелым сном. Когда она покидала его, он пробормотал что-то возражающее, но не проснулся. Огонек заметила, что в черных как вороново крыло волосах мужчины запеклась кровь, его лицо покрывала густая щетина, и все же во сне он выглядел моложе своих тридцати двух лет. Если бы он не был рожден Дугласом и вскормлен в ненависти и среди убийств, кто знает, кем бы он стал? Вздохнув, Тина накинула халат и отправилась в комнату Ады.
– Пусть слуги нагреют воды для ванны, и, пожалуйста, попроси мсье Бюрка приготовить завтрак на двоих. Он знает, что я не выношу овсянку без сиропа и кувшинчика сливок. Еще пусть будут фрукты и кусочек говяжьей вырезки – никакой баранины, умоляю.
Прошел час, прежде чем Огонек подошла к кровати с подносом. Неотразимый аромат заставил Рэма открыть глаза. Взобравшись на постель, леди Кеннеди села, скрестив ноги, и поставила перед собой поднос. Мужчина удивленно посмотрел на нее: для него еда в постели была в новинку.
– Что это ты делаешь?
– Ты так устал этой ночью, я пытаюсь вернуть тебя в прежнее состояние. Сейчас я буду тебя кормить.
Лорд взял кувшинчик с сиропом и, окунув в него палец, облизнул его. Невеста шлепнула его по руке, забрала сироп и полила им дымящуюся овсянку, не забыв положить сверху сливки. Ложка смеси оказалась у самых губ Рэма.
