жизни свои интересы, и она радовалась своему появлению в свете. Впрочем, с уверенностью никто из нас ничего утверждать не может. Нам надо увидеться с ней, и тогда она сама все расскажет. Когда она увидит нас, это, возможно, поможет ей восстановить память. Ты можешь привезти ее в Адамли-Хаус?
— И ты еще просишь у него согласия на то, чтобы он вернул нам Джиллиан? — вскипел маркиз. — Он обязан это сделать!
— Лорд Адамли, я настоятельно рекомендую вам обращаться с ней очень осторожно, — проговорил Дант. — Любой резкий жест с вашей стороны может тяжело отразиться на ней, и тогда она никогда уже не оправится от травмы.
— Проклятие, Морган! Место моей дочери — в моем доме, запомни это! Ей нечего делать в окружении чужих людей, в особенности рядом с тобой! Я еще далеко не убежден в том, что это не ты ее выкрал. Кто знает, может, тебя теперь заела совесть и поэтому ты здесь появился. А что касается этой глупости насчет потери памяти, то я могу заверить тебя: Джиллиан вспомнит все, едва только увидит нас. Она умная девочка. И тогда она расскажет нам, кто на самом деле ее похитил!
— Я очень надеюсь на это, — сказал Дант — Если, конечно, память вообще когда-нибудь вернется к ней.
— Мы это узнаем, как только ты привезешь ее сюда. В любом случае у тебя нет на нее никаких прав. Словом, я даю тебе двадцать четыре часа на то, чтобы вернуть ее. Иначе, будь покоен, я натравлю на тебя самого лорда мэра!
— Здравствуйте, Беатрис.
Джиллиан подняла глаза от книги, которую читала, и улыбнулась, увидев Данта, стоявшего перед ней.
— Я не слышала, как вы подошли.
Дант приблизился и сел на каменную скамью рядом с девушкой. Теперь оба они оказались в небольшой естественной нише под балдахином из ярких цветов. Светило солнце, воздух был напоен нектаром множества растений, а неподалеку бил маленький фонтан.
Дант поднял с коленей Беатрис книгу и взглянул на обложку.
— Мильтон? Она кивнула.
— Мне нравятся мифы и легенды. Я прочитала сейчас стихи о реке, которая называется Лета.
Дант вернул книгу, заложив открытую страницу ленточкой.
— Ага, река забвения, если мне не изменяет память.
Джиллиан рассмеялась от этого невольного каламбура:
— Похоже, Лета время от времени и на вас оказывает свое влияние, милорд.
— А вам не приходило в голову, что, возможно, ваше нынешнее состояние объясняется тем, что вы украдкой глотнули из ее вод?
Джиллиан улыбнулась.
— Я скучала по вам за ужином.
— Приношу свои извинения, что не смог составить вам компанию. Надо было уладить одно дело.
— Мне Кассия сказала.
— А где Феба?
— Она с Кассией, которая, насколько я поняла, хочет дать ребенку урок рисования. Кассия — одаренный художник.
— Это мне известно. — Дант устремил неподвижный взгляд на садовую аллею. У него был такой вид, словно ему предстояло сейчас сказать нечто неприятное.
— Вас что-то беспокоит? — Джиллиан взяла его за руку. — Ваше дело… оно было не из приятных?
— В сущности, дело касается вас. — Он поднял на нее глаза. — У меня для вас есть новости.
— Новости?
— Да. Мне удалось выяснить, кто вы такая.
Джиллиан тут же, сама не зная почему, отпустила его руку, словно ей показалось, что это заставит его не продолжать. Она испуганно взглянула на него.
— Понимаю….
— Ваше настоящее имя, разумеется, не Беатрис. Вас зовут Джиллиан Форрестер. Леди Джиллиан Форрестер. Ваш отец — Александр Форрестер, маркиз Адамли.
— Джиллиан Форрестер… — медленно повторила Джиллиан, как будто надеясь, что это напомнит ей что-то. Но тщетно. — Вы упомянули о моем отце. А мать? Она жива?
— Да, ее зовут Джоанна. Они с отцом живут здесь, в Лондоне. Вместе с тремя вашими братьями и их семьями.
— У меня есть три брата?
Джиллиан вспомнился сейчас тот голос, который она услышала во время одной из прогулок с Дантом в Уайлдвуде, перед входом в пещеру. Голос дразнил ее и назвал «молокососом». Наверное, это был один из братьев.
— Реджинальд — старший, — продолжал тем временем Дант. — Затем идут Арчибальд и Марселлас.
Джиллиан молчала, повторяя про себя эти имена:
«Реджинальд, Арчибальд, Марселлас…»
Вдруг перед глазами возникла какая-то смутная картинка. Сломанные очки, детские лица, девочки и мальчики — и все разного возраста.
— Значит, вы говорите, моя семья здесь? В Лондоне?
— Да, и они с нетерпением ждут вас.
— Тогда почему же они не пришли сюда?
— Я не сказал им, где вы находитесь. Мне сначала нужно было все выяснить самому. Так сказать, подготовить почву, перед тем как… — Он не договорил.
— Перед чем?
— Перед тем, как вернуть вас им.
— Вернуть меня? Такое впечатление, будто речь идет о потерянной пуговице или книге, которую вы взяли почитать у этого маркиза Адамли. Значит, вот как вы обо мне думаете? Вы говорите, что они с нетерпением ждут меня? Что же они не искали меня, когда я пропала? Или им было все равно? Их не интересовала моя участь?
Джиллиан сильно расстроилась. Расстроилась настолько сильно, что ее даже охватила дрожь. Она не понимала, почему ей не хочется возвращаться к семье и к той жизни, которой она до сих пор жила. Словно какой-то внутренний голос удерживал ее. Вдруг она поняла: ей не хочется возвращаться туда, потому что это означало бы расстаться с Дантом и Фебой. Расстаться с единственными знакомыми ей людьми.
— Джиллиан, я…
— Я не помню их, Дант. Они как будто чужие для меня. Да не как будто, а так и есть! Чужие! Значит, вы подведете меня к их крыльцу, а сами уйдете? А если я так никогда и не вспомню их? Тогда я буду вынуждена всю жизнь прожить среди чужих мне людей! А как же Феба? Я что, никогда ее больше не увижу?
Она вся дрожала, и Дант обнял ее, чтобы успокоить. Он крепко прижал ее к себе, тихо нашептывая слова утешения. Джиллиан зажмурилась. Она отчаянно пыталась не расплакаться, но мысль о том, чтобы расстаться с Дантом и Фебой, вызывала в ней ужас.
«Не сопротивляйтесь, Джиллиан. Вам же лучше будет».
Девушка отшатнулась от Данта:
— Что вы сказали?
Дант удивленно посмотрел на нее:
— Ничего не говорил.
— Но я только что слышала чей-то голос, который сказал мне, чтобы я не сопротивлялась, и тогда, мол, мне же будет лучше…
Лицо Данта окаменело.
