хотя было совершенно очевидно, что она спит и не видит его.
Рольф еще находился под впечатлением рассказа Корделии о той нескончаемой муке, в которую превратилась жизнь Кассии после ее возвращения в Англию, поэтому ему нетрудно было представить, что могло ей сниться. Он обнял ее, стал нежно баюкать, потом опять уложил на постель. Как только он убрал от нее свои руки, Кассия свернулась калачиком и вся напружинилась, словно боялась возвращения кошмара. В спальне было холодно, невероятно холодно. Только сейчас Рольф обратил внимание на то, что изо рта его вырывается пар, и увидел, что окно опять не закрыто. Почему Кассия по ночам держит окно открытым? Может, это мера предосторожности? Единственный возможный способ избежать опасности? Он повернулся, чтобы закрыть окно и в эту минуту почувствовал, как кто-то вошел в спальню.
— Что вы здесь делаете?! Кто вам позволил вот так просто входить в спальню моей хозяйки?!
На пороге застыла Уинифред со стаканом чая в одной руке и бутылочкой настойки опия в другой. Она угрожающе уставилась на Рольфа.
— Где вас носило? — рявкнул Рольф в ответ. — Здесь холодно, как на полюсе!
— Миледи любит держать окно ночью открытым. А если холодно, то я сейчас разожгу огонь в камине. — Она вошла в комнату.
— Здесь потребуется разжечь поистине адово пламя, чтобы согреть эту комнату! Где вы были?
— Я пошла за чаем для леди Кассии. Ей снился дурной сон, а чай порой помогает ей успокоиться.
— Я и без вас знаю, что у нее был кошмар, ибо она рыдала так, что было слышно в прихожей! Не смейте больше оставлять ее, когда она в таком состоянии. — Он неожиданно выхватил из рук Уинифред бутылочку с опием и швырнул ее в камин. Стекло разбилось при ударе о камень. — И не смейте больше опаивать ее этим дурманом.
— Врач говорил, что это хорошее снотворное.
— Кассия должна посмотреть в лицо своим страхам, а не прятаться от них всю жизнь, затуманивая свое сознание наркотиками. Иначе она никогда от них не избавится. Не дай Бог я снова увижу у вас в руках опий. И чтобы это чертово окно больше по ночам не открывали, если вы не хотите, чтобы она в итоге простудилась и умерла. И если я увижу, что мои распоряжения не выполняются, вы мне ответите за это лично.
С этими словами Рольф повернулся и вышел из комнаты. С открытым от изумления ртом, Уинифред, замерев на середине спальни, смотрела ему вслед.
Глава 13
Держа в руке угольный карандаш, Кассия сделала им широкий смелый штрих по листку бумаги, потом легкими движениями затенила линию. Прищурив глаза, она внимательно посмотрела на четкие очертания линии рисунка. Кассия никогда прежде не пробовала изображать что-либо по памяти. Она привыкла к тому, что объект, с которого она делает набросок, находится в поле зрения, а когда его нет…
Но Кассия твердо решила довести дело до конца.
Пока рука ее, сжимавшая угольный карандаш, быстро и уверенно двигалась по бумаге, мысли ее были заняты все тем же: она думала об отцовском письме, о его последних словах, обращенных к ней. Снова и снова перебирая в уме строчки этого письма, она пыталась разгадать их тайну.
«Спасение твое в одном документе… Только тебе одной может быть известно это место».
Что же это за документ, который она должна найти? И где его искать? Отец писал, что если она хорошенько подумает, то догадается, где он спрятан. Но она уже все осмотрела, перетрясла все сундуки и ящики. Заглядывала даже под ковры, но пока все поиски не принесли результатов.
Кассия стала припоминать те редкие беседы с отцом, которые случались, когда он не напивался до животного состояния и вел себя с ней относительно вежливо. Но странно: она ничего так и не вспомнила, словно эти разговоры были навсегда вычеркнуты из ее памяти.
Отложив карандаш, Кассия внимательно и критически посмотрела на то, что у нее получилось. Взгляд ее застыл на рисунке. Оказывается, пока ее мысли были заняты отцом и его письмом, рука продолжала уверенно рисовать, но уже независимо от воли Кассии.
Поначалу она думала изобразить малыша, которого видела сегодня утром. Ребенок играл со щенком на улице под окнами ее спальни. Детский смех, который привлек поначалу ее внимание и заставил подойти к окну, таким теплом отозвался в ее душе, что она решила попробовать выразить свое чувство на бумаге.
Но, оказывается, она нарисовала нечто совсем другое. Рука ее, помимо воли, вывела прекрасное обнаженное тело лорда Рэйвенскрофта. Рисунок был выписан до последней детали: линии талии и бедер, мышцы спины, ямочки на ягодицах, широкие мускулистые плечи… Все, что она тогда увидела своими глазами, прочно отложилось в памяти и теперь было отражено на бумаге.
Интересно, что скажет Уинифред, если вдруг случайно наткнется на этот рисунок среди прочих? Наверное, ничего, разве что неодобрительно поцокает языком, давая понять, что хозяйке не пристало делать столь неприличные наброски. Нельзя рисовать обнаженных мужчин, какими бы красивыми ни были их тела.
Будет лучше всего, если Уинифред вообще не увидит этого рисунка.
Кассия взяла его со стола и уже хотела было смять в комок и швырнуть в огонь, но передумала. Что-то заставило ее вновь внимательно посмотреть на рисунок. Это была хорошая работа, и она знала, что ею можно гордиться. Вне зависимости от того, что именно было изображено. Для того чтобы Уинифред не увидела рисунка, его вовсе не обязательно выбрасывать. Кассия будет держать его только для себя. Открыв верхний ящик стола, она сунула набросок на самое дно, спрятав под стопкой бумаги для рисования и коробкой с запасными карандашами. Задвинув ящик, она повернулась к окну.
Было еще рано, но туман, который по утрам обычно тянулся вдоль улицы, рассеялся сегодня очень быстро, и в окно заглянуло необычно теплое для поздней осени солнышко. Перед тем как сесть за стол. Кассия несколько приоткрыла окно, чтобы впустить в комнату свежий утренний воздух и бодрящий ветерок.
Она вновь вспомнила о документе и задумалась о том, где же он все-таки может быть. Где-нибудь в доме, где она еще не смотрела. Она уже в который раз осмотрела отцовскую спальню, но ничего там не нашла. Нужно было вернуться в кабинет и снова поискать, но Кассия избегала заглядывать туда, ибо знала, что войти в ту комнату — значит, вновь вспомнить все, что произошло, а эти воспоминания и так не давали ей покоя по ночам.
В то же время она понимала, что без этого документа ей не удастся доказать свою невиновность.
Кассия вышла из спальни и, приблизившись к двери отцовского кабинета, задержалась перед ней. Она понимала, что это глупо, и все-таки боялась, что, открыв дверь, увидит отца, сидящего за столом со своей тростью в руке, поджидающего ее…
Кабинет располагался на первом этаже в конце узкого коридорчика, ведущего к лестнице. Рядом — под самой лестницей — была еще только маленькая кладовка.
Но почему же у нее такое ощущение, будто она стоит пред вратами ада?
«Бояться нечего», — сказала она себе, решительно берясь за ручку двери и, глубоко вздохнув, открыла ее.
— Привет, Кассия, — неожиданно раздался чей-то голос изнутри.
Кассия вздрогнула от ужаса. Отнюдь не сразу до нее дошло, что это не отец, а Джеффри. Кузен сидел за отцовским рабочим столом в костюме из ярко-синего сатина, который резко и нелепо выделялся на общем сумрачном фоне комнаты.
«А он неплохо здесь устроился», — мелькнуло у нее в голове.
Он сидел, закинув ноги на стол и держа в руке бокал с отцовским бургундским. Сидел как хозяин. Страх стал уходить, когда она поняла, что в действительности ее пугает не сам вид этой комнаты, а лишь воспоминания о том, что в ней произошло.
— Клайдсуорс не передавал, что ты решил навестить меня.
Джеффри допил вино и с шумом поставил бокал на стол. По этому движению Кассия поняла, что он сегодня начал прикладываться к бутылке задолго до того, как пришел сюда.
— Он ничего не смог передать, вероятно, потому, что не знает о том, что я здесь. Когда я пришел, его
